Владимир Гоник - Я не свидетель

Имя адвоката Иегупова было мне знакомо: молодой, способный, выиграл несколько крупных нашумевших наследственных дел; несмотря на молодость, вращался в кругу солидных промышленников и деловых людей, но, по слухам, хваток, циничен, высокомерен, кое-кто из старых адвокатов считал его авантюристом.

- Он бывал в доме у Мадеров? - спросил я.

- И не раз. Там любили поиграть в карты. Принимали и его, восходящую звезду. Это же он выиграл миллионное дело для купца Чернецкого, когда тот судился с заводчиком Лункевичем. Кроме того, Иегупов ухаживал за племянницей господина Мадера. Она ушла сестрой милосердия на фронт и погибла весной 1915-го, когда немцы осуществили Горлицкий прорыв.

- Вы так хорошо знаете все о семье Мадеров.

- Я работал у него с 1901-го года.

- Кто еще бывал у Мадеров, когда собирались поиграть в карты?

- Известные в губернии и в городе люди; купцы, промышленники, финансисты, крупные адвокаты.

- А Чернецкие, Йоргосы, Пирятинские?

- Непременно.

- Когда вы последний раз видели Иегупова, Адам Юрьевич?

- Зимой 1917-го. Потом он куда-то исчез.

Поблагодарив Левжинского, я ушел. После полудня мы с Титаренко отправились к вдове Йоргоса. Сам Йоргос застрелился в 1913 году, запутавшись в каких-то любовных тенетах. Теперь вот ограбили его вдову. Жила она в маленьком флигеле. Большой собственный дом был конфискован, в нем разместились какие-то конторы, связанные с речным портом и пристанями (дом находился невдалеке от порта).

Мадам Йоргос - пожилая, сухая, как тарань, южного типа женщина с широко раскрытыми, вроде навсегда испуганными черными глазами - была суетлива и взволнована. У низенького окна стояла швейная машина, рядом лежала какая-то ткань. Заметив мой взгляд, хозяйка смущенно сказала:

- Я в юности умела неплохо шить. Сейчас пригодилось, жить как-то нужно.

Комната являла собой какой-то склад вещей и предметов. Как и у Левжинского, сюда из большого многоквартирного дома было снесено все, что оказалось возможным втиснуть. Картина рухнувшей жизни.

- Я уже убрала немного, потому что тут был такой разгром! - рукой хозяйка обвела комнату. - Что-то искали. А что - не могу понять, все вещи целы.

- Это произошло в ваше отсутствие? - спросил я.

- Да. Я боюсь тут одна оставаться и ночую у сестры на Троицкой. Так и в этот раз. Утром вернулась, а дверь взломана.

- Что же все-таки похитили? Драгоценности?

- Нет. Сумку. У покойного была большая замшевая сумка. Когда нас переселяли сюда, я из сейфа и ящиков письменного стола все бумаги мужа затолкала в эту сумку. Она-то и исчезла...

Я еще раз оглядел комнату и понял, что после того как госпожа Йоргос навела в ней порядок, искать какие-либо следы бесполезно. И тут мне на глаза попался большой семейный альбом, обтянутый зеленым сафьяном с бронзовыми застежками. Он лежал на подоконнике. Попросив разрешение у хозяйки, я стал его листать. Сперва, как и во всех альбомах, - фотографии родителей, затем детские снимки супругов, в гимназической форме, в свадебной одежде, потом пошли какие-то новые лица - родственники или приятели. Почти в самом конце одна страница была пуста, фотографию из дугообразных прорезей извлекли, видимо, недавно, цвет картона под нею сохранил свой прежний тон - темносерый, в то время как открытые свету края выгорели, поблекли.

- Госпожа Йоргос, вот здесь была большая фотография. Кто и зачем ее вынул?

- Понятия не имею, - она удивленно смотрела на пустое место.

- А что за снимок?

- По-моему, на память о пикнике у господина Мадера, - подумав ответила она. - В 1914 году уходил на фронт брат господина Мадера. Он погиб через год под Хотином. Господин Мадер в честь проводов брата устроил пикник на своей даче.

- Кто был на этом пикнике?

Она прикрыла глаза, как бы вспоминая, затем сказала:

- Всех не вспомню. Точно помню, что присутствовали господа Пирятинские, Чернецкие, Розенфельды, Муромцевы... Господин Мадер пригласил многих...

По этому перечню я понял, что присутствовали люди одного круга, так сказать клан, промышленно-финансовые отцы губернии.

- Скажите, госпожа Йоргос, а молодежь была на этом пикнике? - спросил я. - Если да, то фотографировались ли они с вами со всеми?

- Со мной на траве в первом ряду сидела дочь господина Чернецкого, справа, - вспоминала она. - Рядом с нею дочь и сын господина Мадера Соня и ее поклонник - молодой адвокат Иегупов Борис Николаевич.

Еще раз окинув взглядом комнату, я понял, что больше здесь делать нечего.

- Вы что, всегда такой молчун? - спросил я Титаренко, когда мы вышли. - У Мадеров молчали, и здесь.

- Не хотел вам мешать.

- ЧК всегда так деликатна?

- Нет, не всегда, - жестко ответил он. - Что вы собираетесь делать дальше?

- Еще раз встретиться с вдовой Мадера. Скажем, послезавтра. Сегодня похороны... Кто-нибудь из врачей осматривал трупы убитых - Чернецкого, Пирятинского, Мадера?

- Да. Доктор Галкин.

- Исай Львович?

- Да. Вы его знаете?

- Знаю. Очень хороший судебный медик. Какое-нибудь письменное заключение его имеется?

- В деле есть. Можете посмотреть.

- Я не хочу ехать в ЧК.

- Вы все время становитесь в позу, Викентий Сергеевич. Время сейчас не то.

- Я и с царской жандармерией старался не иметь отношений.

- Это делает вам честь, - усмехнулся Титаренко. - Хорошо, я привезу вам все бумаги по этому делу.

Вечером я ознакомился с заключением доктора Галкина. Картина складывалась такая: все трое были убиты выстрелами в затылок с расстояния трех-четырех метров, смерть наступила мгновенно; никаких иных повреждений при жизни или после смерти не обнаружено, как и не обнаружено признаков, указывающих, что смерти потерпевших предшествовала борьба или оборона; по отношению к убийце потерпевшие находились спиной; никаких указаний на то, что до осмотра трупов на месте позы их были изменены или что смерть наступила не там, где обнаружены трупы; с момента наступления смерти до осмотра тел на месте прошло в среднем от трех до пяти часов...

Вдову Мадера я посетил через два дня, отправившись к ней без Титаренко. Она была удивлена моим появлением.

Извинившись, я сказал:

- Елена Леопольдовна, я к вам по конкретному вопросу, поэтому буду краток. Скажите, пожалуйста, у вас не сохранилась групповая фотография, сделанная на пикнике в честь отъезда на фронт брата вашего покойного мужа? Кажется это было в 1914-м году, в сентябре.

Она сказала:

- По-моему, должна быть, - открыла ящик комода и стала рыться. Наверное здесь, - вытащила толстый альбом и полистав, протянула мне: - Вот она.

Я стал разглядывать фотографию - довольно большой снимок, занимавший всю страницу альбома, расспрашивая госпожу Мадер, кто есть кто. Водя тонким мизинцем по рядам, она давала пояснения. Вся процедура заняла не более пятнадцати минут, после чего я попросил у хозяйки разрешение унести фотографию, поскольку она может пригодиться для дальнейшего расследования. Поколебавшись, она согласилась. С этим я и ушел...