Владимир Гоник - Правый поворот запрещён

- Никак нет, Михаил Михайлович, - заулыбался Агрба.

- Смотри, Джума, когда-нибудь влетишь.

- Что поделать, сходить по нужде и не надуться нельзя, - сказал Агрба, усаживаясь.

- Ишь, философ.

- Ну что, Джума? - спросил Скорик.

- Вот, - Агрба выложил свою добычу: каскетку, бумаги в целлофановой папке. - И это захватил, какой-то "Метах" - положил он колпачок. Войцеховский тут же потянулся к нему. - Машина разбита: левое крыло, фара и радиатор. Весь тосол вытек. Вот протокол допроса жены. Соседи не знают, когда Назаркевич вернулся: во вторник вечером или в среду после полудня.

- Каскеточка знакомая. Такую Омелян видел на водителе, везшем Кубракову, - заметил Скорик.

- Это масспошив, Виктор Борисович, не увлекайтесь, - напомнил Щерба.

- Он от импортного туба, - произнес Войцеховский, вертя в пальцах колпачок. - Ни кремы наши, ни зубные пасты такую широкую горловинку не имеют. У нас другой стандарт. А тут диаметр почти три сантиметра. И надпись не "Метах", как прочитал по-русски Джума, а по-латыни - "Метакс". Надо бы товароведов опросить на базах, облуправления торговли, потребкооперации, военторга, проимпортторга. В общем там, где получают косметику и парфюмерию.

- А может, колпачок от какого-нибудь лекарства? - спросил Скорик. Бывают баллончики-ингаляторы для астматиков, бывают и кортикостероидные аэрозоли. Моя мать пользовалась, когда у нее была аллергическая сыпь и ничего уже не помогало, никакие таблетки.

- Проверю, - сказал Джума.

- Виктор Борисович, труп Кубраковой дактилоскопировали? - вдруг спросил Щерба.

- Да. В Богдановске сразу же. А почему вы спросили?

- Адам Генрихович, - Щерба протянул Войцеховскому папочку с бумагами Назаркевича, - не смогли бы глянуть, чьи здесь пальцы есть? Кроме, разумеется, Назаркевича и Джумы.

- Моих не будет, я брал аккуратно, - сказал Агрба.

Войцеховский смотрел на Щербу, пытаясь уловить неожиданный поворот мысли того.

- Очки Кубраковой! - сообразил Скорик.

- Вот-вот, - задергал головой Щерба. - Мы ведь какую конструкцию соорудили? Некто привез Кубракову к обрыву, дал ей что-то прочитать, она достала очки. Успела прочитать или нет - не знаем. Но очки выронила и оказалась в воде. Если допустить, что это был Назаркевич, то он мог ей дать именно это чтиво, - указал он на папочку, - которое, уезжая с того места, сунул в "бардачок". Бумага сама по себе чисто деловая, но... Хотелось бы знать, держала ее в руках Кубракова или нет.

- А зачем ему было обычную деловую бумагу подсовывать ей читать именно на обрыве? Ведь никакой срочности в ее содержании нет, - удивился Скорик.

- Вы что, Виктор Борисович, мстите мне за мои подобные вопросы вам? засмеялся Щерба. - Тут вы правы, а ведь действительно - зачем? И еще, Щерба поверх очков посмотрел на каждого из троих и произнес, словно его осенило: - При характере взаимоотношений Кубраковой и Назаркевича с чего бы их вдруг потянуло на этот обрыв? Ведь возвращались по трассе домой. Странное обоюдное желание. Это вопросец вам, Виктор Борисович, в отместку: вы ведь уже в глубине души накручиваете все вокруг Назаркевича.

- Ничего я не накручиваю, - насупившись, ответил Скорик.

- Хорошо. Подождем, что скажет Адам Генрихович, - сказал Щерба.

- Подождите, - Войцеховский, все время вертевший в пальцах колпачок с гофрированной поверхностью, сунул его в карман, взял папочку Назаркевича и вышел.

Вслед за ним последовали Скорик и Агрба.

- Значит я поехал по базам, - сказал Агрба. - Только заскочу домой переоденусь.

- Наведывайся и в аптекоуправление. К вечеру созвонимся, - сказал Скорик.

20

Скорик сидел у себя в кабинете, смотрел в окно, раздумчиво щелкал зажигалкой, которую забыл на столе Войцеховский. Начинался перерыв. В столовую идти не хотелось - очередь, мухи, вонь от разваренной капусты и подгоревшего на противнях старого жира. Он позвонил Кате, она оказалась в другом помещении; узнав, кто ее спрашивает, сотрудница игривым тоном произнесла: "Виктор Борисович?! Сейчас я разыщу Катюшу, вы подождите, я быстренько". Потом трубку взяла Катя:

- Что, милый? - У тебя что-то пожевать есть? Не хочется идти в столовую.

- Найду, прибегай. Мы как раз собираемся пить кофе.

Он знал, что Катя всегда брала с собой термос с кофе, бутерброды. Они там, несколько сотрудниц, в перерыв ели вскладчину - вываливали, кто что принес...

Научно-исследовательская лаборатория судебных экспертиз находилась в десяти минутах ходьбы от прокуратуры. Скорик поднялся на второй этаж и сразу направился к маленькой комнате, где были стол, газовая плита, мойки и небольшой буфет с минимумом посуды.

Катя и еще три сотрудницы жевали бутерброды. Ему уже было приготовлено место, поставлена тарелка. Все сидели спокойно, и лишь одна неприятно суетилась вокруг него - то и дело вскакивала, подносила помидоры, огурцы, пиалушку с молодым картофелем, посыпанным укропом, выбирала самую нежирную колбасу и накладывала в его тарелку. Это раздражало, но он улыбался: "Спасибо, спасибо, достаточно". Он сразу по голосу узнал, что это та, которая сняла трубку, когда он позвонил. Она была молода и некрасива, худа, плоскогруда, какое-то "существо без тела", - как определил Скорик, - у нее был неправильный прикус, нижняя челюсть выступала вперед. Он ловил на себе ее восторженный и какой-то ожидающий взгляд. "Девственница или сексуально-голодная, - жестко подумал он. Неужели найдется кто-нибудь, кто разденет ее и ляжет с нею? Неужто она не побоится, чтоб мужик разглядывал ее голую?" - он посмотрел на Катю, прикрыл глаза, вспомнил ее всю и сладкий ком скользнул в горле. Длилось это секунды.

Поев, женщины ушли, оставив их вдвоем. Катя мыла посуду над раковиной с облупленной эмалью. Он подошел сзади, обнял, прижал ее.

- Ну что, Витюша? - она повернула голову.

- Да так, - подмигнул, отпуская ее. - Спасибо, хорошо накормили.

- Поздно придешь?

- Черт его знает...

Скорик спустился в холл, когда с улицы вошел Войцеховский.

- Какими судьбами? - спросил он.

- Зашел попить кофейку.

- Ясно.

- А ты чего сюда?

- Хочу полистать у них один каталог, - как-то загадочно сказал он.

- Что с бумагами Назаркевича? Есть какие-нибудь пальцы?

- Сделаем, сделаем. Ты что думаешь, у меня одно убийство Кубраковой?

- Значит, убийство?

- Не прикидывайся, Витя. Я высказал то, о чем думаем все мы, Войцеховский направился к ступеням...

Коллега Скорика сидел за своим столом, стучал на пишущей машинке.

- Тебе звонили, Витя, - протянул он бумажку. - Просили связаться.

"Кубраков" - прочитал Скорик и тут же потянулся к телефону. Трубку сняли сразу.

- Александр Павлович? Это следователь Скорик. Здравствуйте.

- Я приехал на день. Что слышно? - спросил Кубраков.

- Делаем все, что необходимо.