Лариса Соболева - Дневник чужой жены

– Хм! – улыбнулся он, уверенно покручивая руль. – Конечно, есть. Я не сомневаюсь в себе. Что сейчас весна, а не зима. Не сомневаюсь в Долли, она хороший друг, в тебе… ты заслуживаешь уважения и поклонения…

– Ты не сомневаешься, что мне это нужно говорить?

– Сомневаюсь, – смутился он. – Я понимаю, что тебе не хочется меня слушать. Понимаю, что могу испортить наши отношения…

– Бог с тобой, Миша, у нас ведь нет отношений, – поспешила упредить дальнейшие распространения «по поводу» Нина. – Потом поговорим, а сейчас мы приехали… Мишенька, подожди меня, пожалуйста. Я скоро.

Паша удивился и несколько разочаровался, когда Нина поставила перед ним кейс.

– Пересчитывать будешь? – улыбнулась она, если можно назвать улыбкой перекос на лице.

– Да нет, – захлопнул он крышку.

– Паша, расписку, – напомнила Нина.

– А! Сейчас поищу…

– Паша, ты не тот человек, чтобы терять такие дорогие расписки.

– Ох, Нинуля, ты опасная и коварная женщина, я давно это подметил. Ну, вот, вот твоя расписочка… А как твой джип? Не нашла его?

Нина небрежным движением выхватила расписку и сказала:

– Когда отберу у вора, я продам тебе джип. Идет?

– Если много не запросишь.

– Скажи, Паша, деньги были настоящие?

– Нинуля, – протянул он, – ты же неглупая женщина. Ну, какой болван отдаст девяносто тысяч баксов в женские ручки? Конечно, фальшивые.

– Ах ты, жулик, – кокетливо пожурила его Нина. – Расписку взял на настоящие вещи, а деньги дал фальшивые! Как это называется, Пашенька?

– Это бизнес, Нина, – нарочито серьезно ответил он. – В бизнесе два дурака: один поставщик, другой клиент. Кто кого обдурит – это основа, иначе обанкротишься.

– Видно, мне долго постигать науку бизнеса, – вздохнула Нина. – Что ж, спасибо за ликбез и деньги.

– Нина, возникнут проблемы, приходи.

– Паша, делаю ответное предложение: будут за тобой гнаться менты, милости прошу ко мне, спрячу.

– Тьфу, тьфу, тьфу! Вечно ты каркаешь! Нина, Паша Кореец этого никому не позволяет говорить. Есть в тебе нечто чертовское.

– Ценю. Чао, дорогой.

– Погоди, дорогая. Есть кое-какие детали, которые нам необходимо обсудить. Паша Кореец выручил тебя аж два раза, долг, так сказать вернул в двойном объеме. Поэтому, Нина, налагаю на тебя ежемесячную мзду. По дружбе небольшую: пять процентов от прибыли.

– Как это называется? – вытаращилась она.

– Бизнес, Нина. Это тоже бизнес.

– Это, Паша, грабеж средь бела дня. Ты меня разорить хочешь?

– Нет, – ухмыльнулся он. – Я подталкиваю тебя к хорошей работе. Это отличный стимул: заработать столько, чтобы и Паше отдать, и себе хватило.

– Спасибо за заботу, – желчно сказала Нина и вылетела из его шикарного кабинета. По пути к машине она ругалась, как сапожник, но тихо, под нос.

О, противоречия! А они идут рука об руку с Ниной. Два дня она думала обо всем, что произошло. От ошибок не застрахован ни один человек. Но когда ошибки наслаиваются друг на друга, в результате чего маячит удручающая перспектива, тогда-то и задумываешься: почему так случилось и почему именно с тобой это произошло? В чем же причина, как не в глупости и чрезмерной доверчивости? Сначала следовало думать, сопоставлять, анализировать, а потом бросаться на амбразуру. Но получалось-то все наоборот: либо язык летел впереди мысли, либо сама лезла в пасть к убийце, и пока ей везло. Что значит – пока? А то и значит, что покоя ей не видать. Нина всегда будет чувствовать глаз неизвестного на себе, где бы ни очутилась, и всегда будет ждать смерть за спиной. Как ни старалась отогнать от себя мрачные мысли, все-таки слова Рыкова нет-нет да и возвращали на круг, и тогда вместо Валентины Нина видела себя на синей постели, физически ощущала боль от ран. В конце концов, поняла: кошмар кончится, когда Рыков найдет убийцу, в противном случае покоя ей не видать. Следовательно, надо помочь ему, тем самым избавить себя от постоянной опасности. Хорошо, допустим, Нина согласится помогать Рыкову, но как это сделать? А тут еще накопилось дел по горло.

Около восьми вечера в воскресенье Нина, опустив вуаль на лицо, сидела за своим столиком в зале, придирчиво поглядывая на официанток и бармена. За две недели обслуживающий персонал распустился. Официантка нагрубила клиенту, пришлось предупредить, что она будет уволена, если повторится подобный случай, и никакие суды ее не восстановят. Весьма странный народ, стоит ослабить вожжи, тут как тут расхлябанность, работа абы как. Вчера жаловался и приятель-ларечник, что пирожочки последнее время поступают хуже качеством. Нина дала разгон на кухне, предложила всем, кому не нравится работать, отправиться на все четыре стороны. Но и к себе у нее появились претензии. Дело только тогда поставлено крепко, когда хозяин может покинуть предприятие и быть уверенным, что работа выполняется качественно без нагайки. Такой постановкой Нина похвастать не могла, поэтому в этот вечер считала и свои недоработки. Например, не стоило лишать инициативы поварих, не стоило самой все контролировать, ответственность должна разделяться поровну, ведь в ее ресторанчике хорошо зарабатывают. Заинтересованность рабочих – это основа бизнеса, как кто-то советовал ей, но совет Нина пропустила мимо ушей. В общем, издержек полно. Об этом и думала Нина, записывая в тетрадь плюсы и минусы, подсчитывая расходы и доходы. Клиентов было немного, и это в воскресенье! Опять же во всем вина двухнедельного отсутствия Нины.

Внезапно она почувствовала на себе чей-то взгляд. Еще не понимая, от кого он исходит, подняла голову. По залу – без сомнения, к ней – шел Глеб. Она поставила локоть на стол, опустила подбородок на ладонь и ждала, когда Глеб подойдет. Ждала, не выказывая ни радости, ни удивления, ни испуга. Ее заинтриговало, по какому поводу он пришел, да еще открыто. И тут же приказала себе: только не спешить с выводами, не строить воздушных замков, не делать опрометчивых поступков. Глеб без приглашения опустился на стул и проникновенно сказал:

– Здравствуй, Нина.

– Привет, – пробормотала она, не сводя с него выжидательных глаз.

Стараниями бабушек лицо заживало удивительно быстро. Синяк спустился на скулу и шею, опухоль спала, глаз раскрылся, губы приобрели прежние очертания. Машка Цеткин пошутила: «Нашей ты породы, Нинка, пролетарской, крепкая. Тебя одним кулаком не уложишь». Правда, не заметить синяков мог только слепой, поэтому Глеб спросил:

– Что у тебя с лицом?

– Да так, – беспечно ответила она, подумав: «Не ты ли заехал по нему кулаком?» А перед глазами промелькнули картины: Валентина, над ее истерзанным телом склонился Глеб, затем Роберт в крови… О, с этими картинками жить невыносимо. – Инцидент был. Небольшой.