Лариса Соболева - Два гения и одно злодейство

– О, да! – сказал Тимур и бросил телефон на сиденье. – Сегодня почта уже не работает. Ну что, Тимур-джан? Пережуй информацию, а она занятная. Это была удачная идея – увидеться с Томой. И вообще, ты можешь гордиться собой!

Переохладились все прилично, ну, кроме Влада, разумеется. Он разливал вино, стараясь не пролить на костюмчик, ибо машину кидало из стороны в строну – Полин гнала во весь опор. Налив, передавал стаканчик по очереди любителям острых ощущений. Те пытались выпить, но им мешал хохот. Повеселел и Володька, который вообще долго грустить не мог.

На вилле девушки ринулись греться в душ, а Влад стал растапливать камин. Дрова под его руками яростно затрещали, отстреливая искры, потянуло блаженным теплом. Потом и Володька пошел в душ, а женщины тем временем приготовили закуски, разложив их на ковре у камина. При виде компании, полулежащей вокруг импровизированного «стола», к Володьке полностью вернулся обычный тонус, а рюмка кальвадоса прибавила хорошего настроения. Да и Влад позабыл о неизменной чопорности, жарил вместе со всеми колбаски на вертелах, рассказывал анекдоты, которые француженки не понимали даже после перевода, но вежливо улыбались. Володька делал дружеские шаржи, Полин играла на растроенном пианино, спела несколько песенок фривольного содержания и Софи, юмора которых не понял лишь Володька.

– Володя, а ты споешь нам? – спросила Полин.

– Спою, конечно, – сказал он, удаляясь за гитарой.

– Мсье, и вы не станете ломаться? – удивился Влад.

– Ломаются наркоманы, – нашелся тот.

Угодить дамам – долг истинного мужчины. Володька пел больше часа. Попеременно Софи и Одетт порывисто бросались обнимать его и целовали братским поцелуем в щеку, растроганные пением. Девушек порядком развезло. Зато Влад вынужден был признать:

– А ты у нас и певец отменный, честно скажу, не ожидал.

– Талантливый человек талантлив во всем, – заявил Володька.

– Скромно. Люблю себя за ум, красоту и за скромность, особенно за скромность, главное мое качество, – говорил Влад Полин, как бы ища поддержки, мол, дорогая, наш юный друг не в меру самонадеянный, а попросту – наглый болван и одноклеточное.

– Знаешь, – не обиделся Володька, – любить себя в наше время необходимость. Я не признаю сомневающихся, неуверенных в себе, живущих с оглядкой людей. В моем понимании это и есть нелюбовь к себе. Такие опасны. Они не могут быть надежными друзьями, сомневаясь в себе, не верят другим. Значит, легко предадут, оправдываясь: ну что ж делать, жить-то надо, и хорошо, что не меня киданули. Они жалкие, занудливые, так как подвержены зависти к везунчикам, потому копят злобу на весь свет. Силы тратят впустую и в конце концов становятся неудачниками со стажем, даже если карманы у них трещат от денег. А я не хочу слыть неудачником, поэтому люблю себя.

– Спиноза, – подытожил Влад с улыбкой, целуя руку Полин.

«Ненавижу», – задохнулся Володька. За время посиделок Влад слишком много подчеркнутого внимания уделял Полин: затаенные улыбки, многозначительные взгляды, шепот на ухо и прочая хренотень, за которой просматривалось обольщение. Полин принимала ухаживания. За счет Володьки Влад пытался казаться остроумным, говоря маляру колкости. Но художник и по совместительству певец тоже за словом в карман не лез, а все же бесился. Влад полулежал чуть ли не на коленях Полин, задержав ее руку в своей после поцелуя, гад. Не сводя уничтожающего взгляда с Влада, Володька глотнул кальвадоса, запил сладкой водой, поморщился:

– Наш самогон лучше. Я не понял, ты похвалил меня или унизил, назвав Спинозой?

– Ни то ни другое, просто констатировал факт.

– Значит, хотел унизить. Понимаешь, Влад, унизить другого невозможно, не унизив себя, особенно в присутствии посторонних.

– Вовик, ты слишком мнительный. Я сказал без задней мысли, а ты умудрился выстроить целую концепцию о несуществующем унижении.

– Володя, спой еще, – попросила Полин.

– Пожалуйста. – Он взял гитару и с удовольствием заметил появившуюся скуку на физиономии Влада, видно, пение маляра поднадоело, не он в центре внимания. – Полин, пою для тебя. Слова и музыка мои!

Это прозвучало как вызов: получай, змей, буду петь до утра назло тебе! Так бессовестно, на глазах у всех, охмурять Полин… Скотина! И пел долго.

Француженки свернулись калачиком и посапывали, Влад тоже прилагал усилия, чтобы не впасть в дрему, одна Полин внимательно слушала, не уставая. Настала пора удалиться на покой. Володька уступил свою комнату Софи и Одетте, Влад оккупировал гостевую. Провожая девушек наверх, Полин задержалась на лестнице:

– Иди к Владу, там удобный диван.

– Нет уж, спасибо, я тут на софе прилягу. Он же храпит, ты разве не знаешь?

– Откуда мне знать, – ответила полусонная Полин. – Спокойной ночи.

– Угу, тебе того же, – буркнул Володька и добавил: – Предложила бы половину своей кровати, я бы согласился.

Не услышала. Тем лучше. Зато выяснил, что с Владом у нее «лямурных» отношений нет. Ну и что? Смотрит она на Володьку, как на дитятко, это неприятно.

Подбросив дров в камин, послушав их трескотню и полюбовавшись прозрачными языками пламени, подошел к холсту. Откинув покрывало, придирчиво осмотрел фигуру на полотне, затем отошел на расстояние и, зажмурившись, постарался выбросить картину из головы, чтобы увидеть ее глазами человека, не имеющего ничего общего с живописью. Такое возможно. Надо только полностью забыть ее. Тогда заметишь неудавшиеся детали, недочеты, ошибки и лично убедишься – воздействует картина или нет.

Володька открыл глаза и сфокусировался на холсте. Внутри радостно екнуло: толком не прописанная, но живет. В полумраке, с отблеском света от камина, Луиза показалась мистически реальной. Всего несколько дней работы! Ни один маститый художник, корпевший над полотнами месяцами, в жизни не поверит, что Володька – никто и имя ему никак – способен создать нечто потрясающее за несколько дней. Он долго готовится, ищет, а потом, берясь за кисти, становится не хозяином руки, а всего лишь механическим исполнителем. Некто, дремлющий в нем, вдруг просыпается, водит кистью, заставляя беспрекословно подчиняться. В такие минуты становится немножко страшно и щекочет в горле… Закрыв холст, повалился на софу, чувствуя усталость и приятное покалывание в расслабленном теле. Но Луиза с полотна не позволяла заснуть, возникала в воздухе. Смысл – вот в чем тайна, чтобы смысл дошел до других…

По лестнице кто-то тихонько спускался. Полин. Ступала осторожно, боясь потревожить спящего Володьку. Прошла в кухню. Он бесшумно последовал за ней. Полин налила воду в стакан. Подкрался сзади:

– Почему не спишь? – прошептал. Она как-то глухо охнула, выронила стакан и закрыла лицо руками. – Это я, Полин, ты чего?.. – и наклонился за осколками, когда собрал, увидел, что Полин так и стоит, закрывшись руками и дрожа. Он встряхнул ее за плечи. – Полин!