Михаил Палев - Ожерелье Клеопатры

Поскольку в этом деле очевидна была личная заинтересованность короля, решение о разводе не заставило себя долго ждать: слушание дела в суде продолжалось всего девятнадцать минут. Абсолютный рекорд для неторопливого британского судопроизводства! И вскоре «Таймс» разразилась сенсацией: «Король женится на Уоллис». В газете говорилось о поразившей короля пламенной любви к женщине некоролевского происхождения. Помимо восторженных романтических сентенций перечислялись разные исторические примеры морганатических браков. Например: еще в XVI веке из шести жен Генриха VIII четыре были «низкого происхождения». А французский король Людовик XIV был вынужден скрывать свой морганатический брак с блистательной мадам де Ментенон. Второй брак прусского короля Фридриха Вильгельма III с графиней Гарракской также был таким. Последний – так и не коронованный – император Российской империи Михаил был исключен из числа наследников российского престола вследствие морганатического брака с Натальей Шереметьевской, покинувшей ради князя своего мужа, гвардейского офицера Вульферта.

Женитьба для членов королевских семей Европы всегда была вопросом политической целесообразности, и крайне редко династические браки заключались по любви. На роль будущих супругов, особенно для наследников престола, подбирали претендентов из круга равных – тех, кто мог обеспечить наиболее прочный политический, военный или финансовый союз. Брак с рядовым представителем дворянского сословия вызывал неодобрение, к нему относились с презрением. И если наследник или обладатель престола шел на морганатический «неравнородный» брак, то тем самым он демонстрировал свою готовность расстаться с престолом, с земной властью во имя Любви.

Морганатическая супруга не имеет права на титул, герб и состояние своего мужа; их дети также не имеют права наследования. Такие союзы также называют «браком по левую руку», так как невеста при венчании стоит от жениха слева, а не справа, как обычно принято. К таким бракам принадлежал брак Александра II с княгиней Долгорукой (Юрьевской); женитьба великого князя Константина на княгине Лович; престолонаследника Австро-Венгерской империи Франца-Фердинанда на графине Софье Хотек, – как, впрочем, и многие другие.

В случае с Эдуардом VIII его неравнородному браку воспротивились ревнители королевской власти: в их числе находился и премьер-министр Болдуин. Когда этот политик предупредил короля, что в империи никто не согласится на его морганатический брак с миссис Симпсон, Эдуард VIII решительно ответил: «Нет, нет и еще раз нет!»

Тогда королю предложили три варианта решения: отказаться от женитьбы; жениться, презрев рекомендации правительства; вообще отречься от престола.

Все очень скоро поняли, что для Эдуарда не существует дилеммы: «она или престол». Король предпочтет отречение, он не расстанется с любимой. Эдуард знал, что Уоллис хочет, чтобы он оставался на престоле; он знал, как дорожит она уникальностью своего положения. Если бы они были вместе, Уоллис сумела бы вдохнуть в него свою энергию, силу, ободрить его своей любовью, он прославил бы свое царствование в веках, сделал бы его беспримерным, придал бы ему неведомое, новое измерение, стал бы первым в истории «королем-популистом»! Народным королем! Без Уоллис корона не имела никакого смысла.

Не выдержав психологического давления и шумихи в прессе, Уоллис уехала в Канны. Это было серьезной ошибкой: король ужасно страдал от разлуки, общаясь с ней только по телефону. Она же призывала его не сдаваться. Его сторонники также советовали сопротивляться. Но король был слишком нетерпелив, слишком упрям и слишком влюблен. И он принял окончательное решение.

В это время перед Букингемским дворцом состоялись тысячные манифестации в защиту «короля бедняков» под лозунгами «Руки прочь от нашего короля!», «Хотим Эдди и его хозяйку!». Уоллис решила сделать заявление для печати. Она собиралась сказать, что не намерена мешать его величеству и готова уехать. Заявление было прочитано в пять часов, а в шесть лондонские газеты вышли с аншлагами, совершенно извращающими смысл ее заявления: «Уоллис отрекается от короля!» Этой типичной для массмедиа провокацией был запущен механизм отречения, и ничто не могло повлиять на решение Эдуарда. Он стоял перед нелегким выбором: корона Британской империи или любимая женщина. Он выбрал Любовь. Был ли он прав или нет? Никто из смертных не может дать однозначный ответ. И если в дело вступило магическое ожерелье, то кто может противостоять его разрушительной силе?

Газеты печатали огромные заголовки: «Любовь или престол», «Уоллис отрекается от короля», «Конец кризиса», «Эдуард остается на престоле». Вопреки последнему предсказанию в конце декабря 1936 года Эдуард VIII подписал акт об отречении. На подписание исторического акта приехали три брата короля, чтобы присутствовать при беспрецедентной церемонии и засвидетельствовать ее легитимность. Документ гласил:

«Я, Эдуард VIII, король Великобритании, Ирландии и британских доминионов, император Индии, настоящим заявляю о своем твердом и окончательном решении отречься от престола и выражаю желание, чтобы акт этот вступил в действие немедленно».

Уоллис, которая в то время была в Каннах, старалась удержать короля от непоправимого шага. Она беспрерывно названивала ему по телефону, но он ее не послушал. Давление британского истеблишмента оказалось сильнее науськиваний кураторов из СД. Король позвонил Уоллис и коротко сообщил, что решающий шаг сделан. Горничная, наблюдавшая реакцию Уоллис на речь короля, впоследствии утверждала, что невеста Эдуарда была мрачнее тучи и бормотала сквозь зубы: «Дурак, глупый дурак!» То же самое, надо полагать, твердили ее кураторы из СД в Берлине. Хозяйка дома на Ривьере, в котором остановилась Симпсон, говорила, что, когда трансляция речи закончилась, Уоллис закатила «монументальную истерику», оглашая дом воплями ярости и круша все, что подворачивалось ей под руку.

Эдуард VIII царствовал 325 дней, 13 часов и 57 минут. После отречения ему был присвоен титул герцога Виндзорского, и экс-король на миноносце покинул родину. Перед отплытием он попрощался с новым королем Георгом VI – своим братом – и почти без свиты отбыл в добровольное изгнание.

Новоиспеченный герцог Виндзорский искренне радовался обретенной свободе. Поговорив по телефону с Уоллис, он, по свидетельству слуг, «долго пел в ванной», а затем принялся распаковывать свои вещи – едва ли не впервые в жизни сам, ибо камердинер остался в Англии. На столике стояли фотографии Уоллис: целых шестнадцать штук!

Эдуард был на вершине счастья, да и Уоллис считала, что обрела настоящее счастье: ради нее красавец король пожертвовал королевством! Это ли не настоящая любовь?! О чем еще может мечтать женщина?!