Михаил Палев - Ожерелье Клеопатры

Тавров взялся за мобильник, посмотрел время: половина двенадцатого. Вспомнив, что Шон раньше полуночи обычно не ложится, Тавров набрал его номер. Шон не отвечал. Неужели уже лег спать? Тавров подождал минут пять и все-таки решил повторить звонок. На этот раз Шон отозвался практически сразу.

– Привет! Я тебя не разбудил? – осведомился Тавров.

– Нет, я был в ванной, – ответил Шон. – Что-то случилось?

– Ну, не то чтобы… – замялся Тавров, не зная, с чего начать. – Я прочитал твой перевод дневника брата Пабло.

– Ага! – оживился Шон. – И какие у тебя мысли по этому поводу?

– Я хотел узнать насчет того священника, падре Яго, который стал Чрезвычайным инквизитором после брата Пабло. Это он передал дневник отцу Антонио Серрано?

– Тут вот какая штука, Валера… Я навел справки об этом падре Яго. Яго Асеведа Кальдерон, родился в Буэнос-Айресе в 1958 году. Действительно, в 1977 году был направлен в Григорианскую академию Ватикана, затем выполнял ряд поручений римской курии, в основном в Европе, а в 1994 году приехал в Россию. Пробыл здесь до 1996 года, активно изучал русский язык и, судя по всему, занимался прозелитической деятельностью. В 1996 году вернулся в Испанию и в начале 1997 года скоропостижно скончался в одном из монастырей.

– То есть если он скончался в 1997 году, то сейчас функции Чрезвычайного инквизитора осуществляет кто-то другой, – сделал вывод Тавров. – Но кто?

– Этого я не знаю, – ответил Шон. – Но тут есть одна нестыковка: у Чрезвычайного инквизитора может храниться дневник его предшественника. Именно поэтому Чрезвычайные инквизиторы начинают свой дневник с краткого конспекта дневника своего непосредственного предшественника. Но… Ты понимаешь, о чем я?

– Да, понимаю, – подтвердил Тавров. – Если на исповеди у отца Антонио был не Яго, а другой Чрезвычайный инквизитор, то он должен был передать дневник не брата Пабло, а падре Яго. Значит…

– По всему выходит, что это был падре Яго, – заключил Шон. – Но как же он снова очутился в России?

– Ладно, – зевнул Тавров. – На ночь глядя мы эту загадку не отгадаем. Спокойной ночи, Шон!

Тавров положил мобильник на столик. Да, пора спать. Он потянулся, чтобы налить себе «ночные пятьдесят», но вдруг снова схватил телефон и вызвал номер Ковригина.

– Ваня, не спишь еще?

– Пока нет, дело тут есть заковыристое, – устало отозвался Ковригин. – Мне этот Мамедов все планы нарушил, пришлось вот ночью сидеть. А вам что не спится?

– Уж извини, но я опять насчет этого Мамедова. Я уверен, что он не тот, за кого себя выдает.

– Да мы же говорили об этом! – напомнил Ковригин. – Очевидно, что никакой он не уроженец Баку, а значит, не Мамедов Мехти Гусейнович. Думаю, что это азербайджанский уголовный авторитет, решивший скрыться в России. Мы уже запросили азербайджанских коллег и…

– Да нет, я не об этом! – нетерпеливо воскликнул Тавров. – Он вообще не азербайджанец, понимаешь?

– То есть как не азербайджанец?! – растерялся Ковригин. – Его связи с азербайджанскими преступными группировками неоспоримы!

– Согласен! Но я тут вспомнил одну деталь: когда он открыл мне дверь, он был в халате, а на шее у него была серебряная цепочка. Он быстро запахнул халат, но я успел заметить, что висело на цепочке. Просто это у меня вылетело из головы, а сейчас вспомнил.

– Да что у него там могло висеть? – проворчал Ковригин. – Как и у наших московских татар-мусульман, полумесяц со звездой.

– У него висел крест! Серебряный крест! Ты много знаешь азербайджанцев-христиан? Спроси у Казаряна: он жил в Баку, он знает.

Ковригин некоторое время осмысливал сказанное Тавровым, затем отозвался:

– Честно говоря, вы меня озадачили. Если он не азербайджанец и не мусульманин, то откуда у него такой вес среди азербайджанских криминальных авторитетов? Кто он тогда такой?!

– Кто он такой, я знаю почти наверняка! – уверенно заявил Тавров. – А вот как он вошел в этническую ОПГ, – это нам вместе покумекать придется.

– Хорошо, завтра в два часа обедаем в «Елках-палках» на Ленинградском проспекте, торговый центр «Палладиум», – предложил Ковригин. – Казаряна я приглашу. Если что, созвонимся.

– Договорились!

В назначенный срок Тавров, Ковригин и Казарян встретились в трактире «Елки-палки» торгового центра «Палладиум». Тавров рассказал то, о чем прочитал в тексте дневника брата Пабло, переведенном Шоном Кэсседи.

– Неужели вы всерьез полагаете, что Мехти Мамедов на самом деле католический священник? – удивился Казарян. – Сомнительно, чтобы католический священник мог напасть на женщину с целью хладнокровного убийства!

– Нападал он на нее не как священник, а как человек, обуреваемый страстью получения ожерелья любой ценой, – напомнил Тавров. – Неделю назад пьяный слесарь в соседнем доме зарезал сожительницу. Так даже наша не стесняющаяся в выражениях желтая пресса не написала: «Слесаря режут сожительниц!» Какая разница, кто преступник по роду занятий: слесарь или священник?

– Но… если он выполняет миссию, предписанную ему католической церковью, то не может же церковь толкать его на убийство? – усомнился Казарян.

– Не сомневаюсь, что из Ватикана приказа кого-либо убить он не получал, но вот приказ «действовать по обстоятельствам» он мог понять и таким извращенным образом, – заметил Тавров.

– То есть можно считать установленным фактом, что господин Мамедов на самом деле является католическим священником падре Яго, охотящимся за мистическим – с его точки зрения – артефактом, некогда принадлежавшим египетской царице Клеопатре. Я вас правильно понял? – спросил Казарян.

– По сути, верно, – подтвердил Тавров.

– Допустим, что это действительно так, – согласился Казарян. – Но все равно мы не имеем ответа на главный вопрос: где искать лже-Мамедова и его подельника Морозова?

– Мамедов и Морозов уже находятся в федеральном розыске, – вмешался Ковригин.

– Это понятно: вполне достаточно улик для предъявления обвинений Мамедову в нападении на Ольгу Пургину, а Морозову – в двойном убийстве, – констатировал Тавров. – Но в то же время невозможно отрицать, что мы уперлись в некую стенку: все подозреваемые в бегах, и что делать дальше, я, честно говоря, не представляю.

– Будем работать, – вздохнул Ковригин.

Зазвонил телефон Таврова. Судя по мелодии, звонок был от неизвестного абонента. Тавров достал мобильник.

– Да, это Тавров. Кто? Да, помню. Когда? Давайте завтра у меня в офисе. Лучше у вас? Хорошо, диктуйте адрес.

Тавров засунул мобильник в карман и с загадочной улыбкой оглядел присутствующих:

– Отгадайте, кто мне сейчас звонил! Господин Обнорский, собственной персоной! Предложил завтра с ним встретиться по неотложному делу.