Лариса Соболева - Фрейд и его госпожа

О нет, она раскаивалась! Раскаивалась, что не получилось так, как она задумала – вот ужас!

– Дурак я был, – вздохнул Шурик. – А куда ты сплавила детвору, когда поехала убивать Зойку? И вообще, куда ты их девала, если тебе надо было отлучиться?

– По объявлению я нашла няньку, отвозила их к ней, потом забирала.

– Зойку ты заманила к оврагу…

– Нет, сначала я подкараулила ее на дороге, представилась, что я гувернантка Златы, она меня знала. Мы начали мирно говорить о девочке, отошли от дороги. Она хотела разлучить детей, забрать Злату…

– Ой, брось, ты поехала ее убить и подбросить трубку.

– Да. – Марианна сникла, видимо, оправдания даже для нее не были убедительными.

– И Зойка легко дала себя убить, не защищалась?

– Я чуть отстала от нее, совсем немного, и ударила ее кастетом в затылок, она упала на колени… Камень лежал под деревом, им я и добила ее.

– Понятно, оттащила ее в овраг, после принесла туда камень, грубо сымитировала случайную смерть… все сходится.

– С чем сходится?

– С выводами экспертов. Антон где?

– Не знаю. Для меня это тоже загадка.

– Задушевная у нас беседа! Но, как говорится, всему приходит конец. Мне пора…

– Шурик, неужели ты думаешь, что уйдешь отсюда?

– Конечно, уйду. Не убьешь же ты меня? Или… Это глупо, ты же знаешь, кто у меня папа, он тебя живьем зажарит.

– Пойми меня правильно, Шурик: я нужна детям и вынуждена защищать их. Да, мой способ жестокий, но вы все не менее жестокие. Кирилл – разве он думал о них? А Полина? Любовь застила ей глаза, ее ничего не касалось! А как она посмела крошечную Арину оставить у каких-то стариков и месяцами не видеться с нею? Скажите, пожалуйста, Ян – сволочь – не устраивал он ее! Ну, да, сволочь, никто не спорит, а куда она смотрела, когда выходила за него? Вот кого я недооценила, так это тебя, ты умный мальчик… был.

Шурик помнил наставления доктора:

– Предупреждаю: последствия предсказать не возьмусь, она может впасть в глубокую депрессию и апатию, а может в диаметрально противоположное состояние – эмоциональный взрыв. Не знаю, на что может возникнуть вспышка и на каком этапе, диапазон состояний непредсказуем, а изобретательность способов выживания у подобных людей сверхчеловеческая, я бы сказал, звериная. Так что на всякий случай купите рыцарские доспехи для защиты. Да-да, не улыбайтесь, а позаботьтесь о личной безопасности! Если же вам надо потянуть время, то действуйте по этому принципу: найдите способ выбить противника из того состояния, в котором он находится и чувствует себя уверенно…

– Погоди, не кидайся на меня, – поднял он ладонь, упреждая ее бросок. – Не-не! Не бери нож, я же еще не сказал, что я имел в виду, это же секунда…

Главное – выбить противника из того состояния, в котором он находится, чувствуя себя уверенно. Как раз своей несерьезностью пополам с твердой убежденностью, что ему ничего не грозит, Шурику удалось внести смятение в душу Марианны. Или она запаниковала много раньше, еще когда он с непосредственной легкостью раскрыл все ее ляпсусы. Она замерла на несколько секунд, готовясь к атаке и просчитывая, как будет сподручнее покончить с наглецом, все еще не решаясь на него кинуться. Но Шурику хватило нескольких секунд, чтобы вытащить из кармана брюк пистолет и направить его на гувернантку. Он иезуитски заулыбался:

– Тебе крышка! Вот мне точно ничего не будет, мой папа-прокурор меня отмажет, отобьет, увезет, спрячет.

Опасаясь, что Марианна выкинет некий номер – она же трюкачка, – Шурик выстрелил поверх ее головы. Впрочем, он все равно ее не убил бы, пистолет был заряжен холостыми патронами. После его выстрела в окна впрыгнули один за другим несколько человек…

Она не оказала сопротивления, поняв, что попалась в этот закамуфлированный капкан. Дала Викентию надеть на себя наручники. Потом ее усадили на диван, начали обыск в ее комнате. Шурик сбегал в детскую посмотреть, не разбудил ли он детвору выстрелом, но они спали крепко, все четверо. Спускаясь по лестнице, он увидел, как Викентий, расхаживая по гостиной, говорил в трубку:

– Мало ли что ты не хочешь смотреть на нее, тебе придется приехать, иначе племянники и твоя дочь останутся одни в доме… Полина, бросай Антона, он и без тебя теперь выживет… Мы не уйдем, пока ты не приедешь.

Остаток пути вниз Шурик сбежал, перескакивая через ступеньки, на ходу высказывая Викентию претензии:

– Почему ты не сказал, что Антон жив? Почему скрыл это от меня?

– Забыл, – буркнул он.

Разумеется, Шурик вознегодовал, но в силу своего воспитания, а может, генетической предрасположенности – не выражать эмоций, негодование свое выразил весьма умеренно:

– Как это – забыл? Человек твоей профессии и твоего положения обязан помнить, в котором часу и в какой день недели кошка чихнула! Извини, я тебе не верю. Ты не забыл, а не захотел мне этого говорить по каким-то – сразу оговорюсь, несущественным – причинам. А я волновался, между прочим…

– Целую лекцию прочел! – взмахнул руками Викентий, затем хлопнул его по плечу. – Не зуди. Должен сказать, ты молодец, Шурик, не то что Полина! Она два раза подряд чуть не испортила мне всю малину, хотя получила четкие инструкции.

– Спасибо, я рад, что оказал вам посильную помощь. Но не могу ответно похвалить ваше бездействие: вы же обещали сразу ворваться, как только выяснится ее мотив. Мне пришлось повертеться, как обезьяне на жердочке!

– И у тебя это здорово получилось. Не обижайся, Шурик, нам надо было узнать как можно больше о ее похождениях. Мы бы все равно не дали ей тебя прикончить, зачем же пылить?

– Ладно, я не обижаюсь. Где Антон?

– В больнице. Полина все это время была с ним, а не на даче у шефа. Юлик тебе скажет, в какой он больнице, назовет номер палаты, остальное узнаешь от самого Антона.

Викентий отошел от него и плюхнулся рядом с Марианной. В течение минуты-двух он бессмысленно поворачивал на руке браслет своих часов. Поглядывая на бывших одноклассников, Шурик уселся на подоконник за их спинами и настроился послушать, о чем они будут говорить. Пауза была весьма насыщенной и, как догадался Шурик, болезненной для обоих, так как очутились они на разных берегах. Викентий не смотрел на нее и не начинал диалог, который мог пройти только в одной форме: его вопрос – ее ответ. Марианна сама изъявила желание поговорить:

– Что, Кент, невесел?

– Не думал, что мне придется устраивать на тебя такую долгую облаву.

– Долгую? Ты что же, давно догадался?