Михаил Палев - Серебряный ятаган пирата

– Кому звонишь? – спросил Тавров, открывая банку пива.

– Сувориной, разумеется! А она не отвечает, – с досадой отозвался Цветков, пряча мобильник в карман. – Вы это… если перекусить хотите, так не стесняйтесь – холодильник в полном вашем распоряжении.

Я не преминул воспользоваться предложением и притащил из холодильника колбасу да еще почти целую курицу-гриль. Пока мы с Тавровым перекусывали, Цветков принес топографическую карту, расстелил ее на столе и молча, покусывая губы, склонился над ней. Минут через пять он резко выпрямился и сказал:

– Так, мужики! Закончили трапезу и в машину! Едем к Сувориной!

– С ума сошел?! – недовольно воскликнул Тавров. – Ночь на дворе!

– При чем здесь ночь? – поморщился Цветков. – Неужели не понятно? Раз они не пришли сюда, то они обязательно заявятся к Сувориной. Скорее всего, уже заявились!

– Непонятно, – ответил Тавров, недоуменно переглянувшись со мной.

– Ну и хрен с вами, раз вы такие непонятливые! – рассердился Цветков. – Едем немедленно!

– Смысл? – возразил Тавров. – Отсюда до Купавны прямой дороги нет, через МКАД придется…

– Ерунда! Проселками минут за сорок доберемся, – отрезал Цветков. – Давайте в мой броневик, а я пока оружие захвачу.

При слове «оружие» у меня пробежал по спине холодок. Судя по всему, Тавров испытывал сходные ощущения, но возражать не стал. Только вышел на веранду, хлопнул дверцей холодильника и появился с початой бутылкой водки «Престиж» из запасов Цветкова.

– Давай, Слава, накатим перед операцией, – мрачно предложил Тавров и, не дожидаясь ответа, налил грамм по сто водки в пивные стаканы. Судя по его голосу, от предстоящей ночной операции он не ожидал ничего хорошего. Мы накатили и двинулись в сарай-гараж. Мы не успели даже сесть в броневик, как в гараже появился Цветков. С собой он принес две «Сайги» двадцатого калибра и помповый «браунинг».

– «Браунинг» я беру себе, а «Сайга» для вас, – сообщил он нам, отдавая оружие. – «Сайга», по сути, тот же автомат Калашникова, только гладкоствольный. Короче, справитесь в случае чего.

Мы с Тавровым было полезли в броневик, но Цветков остановил нас и сначала залез под днище машины, затем под капот и в конце обследовал салон.

– Чисто! – отдуваясь, с довольным видом сообщил он нам. – Наши «друзья» не подложили «гостинцев», так что можно ехать.

Ночная поездка на бронемашине по проселкам не оставила у меня светлых воспоминаний. В одном месте мы выскочили на асфальтированное шоссе, и я услышал сирену милицейской машины. Я было обрадовался, что наша рискованная экспедиция закончится безобидной ночевкой в ментовском «обезьяннике», но Цветков показал гаишникам – название «гибэдэдэшник» нормальный человек выговорить не может, для этого надо быть заикастым ментовским чиновником, который и придумал аббревиатуру ГИБДД вместо простого и легко выговариваемого ГАИ, – какую-то картонку, и нас тут же пропустили.

– Неужели ГРУ своим отставникам выдает спецпропуска? – полюбопытствовал Тавров.

– Ага, как же! – саркастически откликнулся Цветков. – Это визитка местного шефа ГИБДД. Кстати, получше любого спецпропуска!

Кто бы сомневался! Личные отношения в России всегда будут выше служебных, деловых и прочих. Менталитет! Против него не попрешь. Чтобы думать иначе, надо быть либо упертым российским либералом, либо идиотом. Впрочем, между этими двумя категориями не совсем нормальных индивидов у нас в России нет никакой разницы. Наверное, в Америке или Европе это не так, но у нас по-другому быть не может.

Цветков оказался прав: как ни странно, он не заблудился в хитросплетении многочисленных дорог – не прошло и часа, как наш бронетранспортер остановился напротив дома Сувориной.

– Валера в машине, Слава за мной! – приказал Цветков. Видимо, он снова почувствовал себя командиром спецназа. А мы с Тавровым не стали возражать: пусть каждый делает то, в чем знает толк.

Мы с Цветковым подошли к воротам. Дверь в воротах оказалась не закрыта, охраны не наблюдалось. Похоже, что Цветков оказался прав в своих опасениях.

Мы так же беспрепятственно вошли в ярко освещенный дом. Нас никто не встретил на входе, что было совсем неудивительно: всех обитателей дома, включая четырех охранников, дворецкого с женой-кухаркой и саму госпожу Суворину, мы обнаружили в столовой сидящими на стульях вокруг стола.

По закону жанра следовало бы закончить абзац фразой «все они были мертвы». Но я не сторонник нагнетания атмосферы триллера высосанными из пальца ужасами. Я сторонник правды жизни. Зачем мочить семь человек, когда их просто можно связать, угрожая оружием? Несчастным заткнули салфетками рты, крепко привязали к стульям и вплотную придвинули к столу – так что они даже не могли пошевелиться. Наше появление они встретили дружным мычанием: наверное, полагали, что без этого мы не обратим внимания на их несколько необычное состояние.

Мы с Цветковым немедленно пришли на помощь жертвам злоумышленников и в первую очередь освободили их от кляпов. Реагировали они на этот акт милосердия следующим образом.

Охранники (в порядке очередности освобождения):

– Ой, бля!

– Фу, елы-палы!

– Тьфу, блин!

– Твою мать!

Кухарка:

– Ой-й-й-й!

Дворецкий:

– Слава богу!

Госпожа Суворина:

– А что вы здесь делаете?

Что интересно: никому не пришло в голову нас поблагодарить!

Поскольку единственную осмысленную фразу выдала Суворина, то Цветков ей и ответил:

– Мы здесь вас спасаем. Или вы это не заметили?

– А откуда вы узнали, что нас надо спасать? – с подозрением поинтересовалась Суворина, и мне почему-то захотелось немедленно вставить ей кляп обратно в рот. Вообще я отношусь к женщинам уважительно, безотносительно к занимаемому ими социальному или физическому положению: то есть неважно, лежит она в данный момент в постели олигарха или в канаве. Тем более не учитываю распространенных в обществе и презираемых мною ярлыков вроде «бляндинка», «чурка», «стерва» и тому подобное. Но в данном конкретном случае я с трудом преодолел желание взять в прихожей коврик и засунуть его в рот Сувориной с мстительным возгласом: «Заткнись, занудливая сука!» Скажете, недостойно? Разумеется! Потому я этого и не сделал. Но хоть помечтать об этом можно?

Есть очень правильные вещи, которые нам запрещают делать привитые нам с детства правила хорошего тона. Но мечтать об этом никто не в силах запретить!

– Мечислав! Отчего бы вам не взять со стола нож и не перерезать веревки? – раздраженно осведомилась Суворина, вырывая меня из мира моих мыслей. Я не стал говорить, что с большим удовольствием перерезал бы ей кое-что другое, а сослался на отсутствие на столе достаточно острых ножей.