Катя Чудакова - Золотой поросенок для Дуремара

— Да, да. Спасибо, что напомнили. Я сейчас позвоню Марине Алексеенко, чтобы она была наготове.

После того, как дверь за доктором Калиманом закрылась, Макс взял телефонную трубку.

— Светочка? Я выезжаю к тебе в Дюссельдорф. Побуду с тобой выходные, а может, смогу еще на пару дней задержаться.

— Я рассчитывала, что ты сможешь быть здесь в понедельник, — Светлана глубоко вздохнула. — Похороны будут в понедельник, если со стороны полиции не возникнет какая-нибудь задержка. Во сколько прибывает поезд в Дюссельдорф или ты поедешь на машине?

— На машине не стал рисковать — в пятницу вечером везде на дорогах полно пробок. Поезд прибывает в девять тридцать четыре.

— Я встречу тебя!

— Может, не стоит? Я сам доберусь, возьму такси, и меня довезут до дома Вальдемара Берга. Но ночевать мне там все равно неудобно будет оставаться. Я поеду к Эдгару. Как он, кстати? Для него это большой стресс. Он ведь любил Полину…

— Я ему не верю. И не хочу, чтобы ты у него останавливался.

— Ладно, я выезжаю, а там посмотрим…

— Я приеду на вокзал!

— До встречи, любимая!

В половине десятого Светлана стояла на перроне Дюссельдорфского центрального железнодорожного вокзала, а еще через пять минут, склонив голову на плечо своего жениха, плакала навзрыд. Все эти дни она старалась держать себя в руках и поддерживать несчастного старика, потерявшего дочь, но сейчас из нее выплеснулось все отчаяние и боль, накопившиеся в ней за последнее время.

Макс растерянно гладил свою невесту по голове. Сдержанные немцы, не привыкшие к таким эмоциональным всплескам, провожали любопытным взглядом эту необычную пару.

— Давай погуляем немного по центру, не будем сразу ехать к Вальдемару. Нам ведь есть о чем поговорить. Ничего, если ты позже приедешь? Или, может, в гостинице останемся?

— Ты можешь остаться в гостинице, а я все равно поеду к старику, побуду с ним. Он не спит последние дни, к утру иногда вздремнет, а так — только курит и думает о своем… Я сейчас ему перезвоню, чтобы он не волновался…

— Позвони, и давай зайдем в какой-нибудь ресторанчик. Я с утра ничего не ел. Заодно расскажешь, что к чему.

Когда Светлана закончила рассказ о событиях последних дней, Макс уже доел свой поздний обед-ужин и пил кофе.

— Меня удивляет позиция Эдгара. Но я не верю, что он причастен к гибели Полины. Да, может, он не совсем порядочно себя вел по отношению к ней. Но ведь и жену свою он обманывает столько лет… Просто он относится к такому типу мужчин, которые не могут долго оставаться… хм… моногамными.

— Ну, да… «Большинство людей настолько субъективны, что в сущности их ничто не интересует кроме них самих…»

— На этот раз твой любимый Шопенгауэр прав на все сто. Эдгар — эгоист, как и большинство людей. Просто у него это выражено в гипертрофированной форме. Именно поэтому он никогда не хотел иметь детей…

— Не хотел иметь детей? Ты это серьезно? Я еще тебе не рассказала об одной детали. Полина была беременна. Всего шесть недель, но тем не менее…

— Это меняет дело! Неужели… неужели он мог сделать что-то… что-то такое. В голове не укладывается… Он же любил Полину. Он же врач, в конце концов. Нет, я должен сейчас же с ним поговорить.

— И что ты ему скажешь? Что тебе кажется, он убил свою любовницу, потому что она ждала от него ребенка, которого он не желал?

— Нет, конечно. В конце концов, он ее мог накормить таблетками, которые привели бы к срыву беременности, но не к сердечной недостаточности… Хотя, побочное действие сильных гормональных препаратов может быть непредсказуемо.

— Если предположить, что Эдгар подсыпал Полине какой-то порошок «икс», полагая тем самым решить проблему с нежелательной беременностью, то вполне вероятно, что этот препарат вызвал острую сердечную недостаточность. Но почему в этом случае Полина не вызвала «скорую»? И когда Эдгар мог подсыпать порошок? Он утверждает, что они не виделись несколько дней, потому что были в ссоре.

— Это, положим, никто теперь подтвердить не сможет, поэтому сейчас он скажет все, что ему выгодно в данной ситуации. Но если Полина приняла препарат, то должны остаться какие-то следы. А ты говоришь, что в справке судмедэкспертизы указано только на следы снотворного препарата.

— Да, никаких других фармакологических веществ не было найдено. Но, как я понимаю, при современном развитии химии вполне возможно бесследное «растворение» препарата.

— Ну, да. Как в фильмах об агентах ЦРУ и КГБ?..

— КГБ уже давно нет!

— Ох, извини — ФСБ, или как оно у вас там теперь называется? Вы, русские, любите менять названия, хотя суть от этого никак не меняется. Впрочем, мы не о том сейчас… Скажи мне, а ты можешь допустить, что Полина, зная о своей беременности, стала бы принимать снотворные препараты? Как врач, я утверждаю, что подавляющее число беременных, желающих выносить и родить здорового ребенка, пытаются всячески избегать приема даже самых безобидных фармакологических препаратов. Есть, конечно, и исключения — это мои пациентки-наркоманки. Но им наплевать и на ребенка, и на всех окружающих вместе взятых. Думаю, что Полине было небезразлично здоровье будущего ребенка. Или может, она сама хотела от него избавиться или поддалась на уговоры Эдгара?

— Если они действительно были в ссоре, то, скорее всего, из-за того, что Эдгар уговаривал Полину прервать беременность. Я знаю, что Полина хотела иметь детей, но она ждала, пока Эдгар решит вопрос с разводом, чтобы они могли официально оформить свои отношения и будущий ребенок имел законного отца. Так, во всяком случае, мне говорила сама Полина.

— …слушая обещания своего любимого? Ну, конечно, а что он мог ей еще говорить, если он вообще не хотел никаких детей? Наверняка, он кормил Полину обещаниями об их светлом семейном будущем, а сам жил так, как ему было удобно, и ничего не собирался менять в этой жизни. Думаю, что известие о предстоящем отцовстве Эдгара не обрадовало, а Полина могла на него еще и надавить — давай, мол, поторапливайся с разводом, тянуть дальше некуда, ребенок должен родиться в законном браке… Или как это женщины любят преподносить?

Светлана надула губки:

— Вы, мужчины, только и думаете о том, как бы не попасться в брачные сети, вам все мерещатся охотницы, пытающиеся захватить вас в плен на всю оставшуюся жизнь. Все вам кажется, что жизнь заканчивается после того, как на руке появляется обручальное кольцо. Но на самом деле, вы только делаете вид, что боитесь быть окольцованными. Мужчины гораздо хуже, чем женщины, переносят одиночество. К тому же, каждого, даже самого никчемного мужичонку, греет самолюбие, что у него в подчинении, пусть и чисто формальном, находится живое существо…