Сергей Горяинов - Слуги Ареса

Быстрым движением капитан выхватил револьвер.

Хлопок - первая пуля досталась молодому, он рухпул обратно на стул, сумка тяжело, с лязгом, ударилось об пол.

"Не ошибся!" - отметил капитан, машинально оценив тяжесть этого падения.

Хлопок - второй выстрел положил вскочившего было "кавказца". Ствол револьвера переместился в сторону Фреда. Гей был единственным человеком в кабаке, который знал, кто такой Степанов, и оставлять его в живых было никак нельзя. Фред взвизгнул, отпрыгнул от стола и развернулся в тщетной попытке скрыться в толпе ошеломленных, оцепеневших людей. Хлопок - пуля вошла Фреду в подзатылочную впадину, энергия выстрела бросила хрупкое тело прямо на дородного депутата, соляным столбом застывшего в трех шагах.

Послав еще две пули в молодого и две в "кавказца", Степанов отшвырнул разряженный наган, вытащил из кармана бутафорскую гранату, сорвал кольцо и поднял над головой. На этот жест публика среагировала вполне адекватно все дружно свалились на пол. Этот эффект тоже входил в расчет капитана оружие могло оказаться у многих гостей агентурного кабака и чрезвычайно важно было не дать ему заговорить раньше времени.

Метнув муляж в стойку, капитан бросился к выходу, топая по спинам несчастных посетителей. Прежде чем выскочить из дверей, обернулся. И навсегда запомнил сцену, достойную кисти Босха, - изящную фигурку в черном, подстреленной птицей повисшую на руках депутата, налившееся кровью багровое лицо биржевика, взгляд его вышедших из орбит глаз, остановившийся на гранате, подкатившейся к ногам...

...Вернувшись домой, Степанов первым делом удалил с рук "паутинку" практически незаметную тончайшую пленку, исключающую образование отпечатков пальцев в течение трех часов. Кисти, тщательно протертые спецсоставом, неприятно жгло, но зато он мог быть абсолютно уверен - ни на стакане, ни на револьвере его "пальчиков" не осталось.

"По нынешним временам - излишняя предосторожность, - подумал капитан, жадно глотая ледяное "Мерло". - Наверняка все спишут на обычные разборки и будут расследовать... бесконечно. Все, конец корриде. Остается еще заказчик, но это уже не срочно. С этим уже можно не спешить".

Он сел за письменный стол и взглянул на фотографию на стене.

"Я найду его. Может быть, через месяц или через два. Найду обязательно. Я не фанатик и не идеалист, и я не верю в справедливость. Просто дело надо довести до конца".

Засыпая, он опять увидел этот футбольный матч.

Атакующая команда была близка к успеху. Длинная передача почти от центра поля - и форвард, оставшись один на один с вратарём, уже занес ногу для удара по мячу. Но судья засвистел и тяжело побежал по лужам, нелепо размахивая руками.

"Офсайт! - догадался капитан. - Вне игры. Грубая ошибка... Теперь все сначала".

Впрочем, в этом бесконечном матче никогда не забивали голов...

...Слушая визгливые причитания Армена, который с ужимками шимпанзе метался по тесной сторожке, Питон мрачнел с каждой минутой. Назарян прикатил в Кратово в первом часу ночи, в темноте вдолбил "тойотой" в чудесные ажурные кованые ворота, установленные только вчера, и чуть было не замочил из "стечкина" самого хозяина, который выскочил на шум. Состояние Армена было близко к истерике, и Питон, с трудом отобрав пистолет у нервного гостя, влил в него почти полную бутылку "Мартеля", прежде чем добился более-менее связного рассказа.

Суть же горестных стенаний несчастного Назаряна сводилась к следующему. Вечером он должен был встретиться со своими людьми в "Голубом медведе".

Подъехав в назначенный час к бару, он застал там ужасную картину - куча милиционеров суетилась возле двух трупов, в одном из которых Армен опознал своего человека, а второй оказался завсегдатаем кабака. Третий пострадавший - Сурен Алабян по кличке "Самбист" - с двумя пулями в правом легком и одной в желудке боролся в настоящий момент с костлявой в институте Склифосовского. Он был настолько плох, что врачи сомневались дотянет ли до утра.

Сурен был доверенным лицом Назаряна, можно сказать - мозговым центром почти всех операций группировки, а погибший - его личным телохранителем и по совместительству руководителем боевиков Назаряна. Удар был нанесен очень точно, а учитывая странное убийство в доме, где Армен снимал четыре квартиры для своих людей, сомневаться не приходилось - на команду Назаряна открыт сезон охоты. Вот только кем? И почему?

- Сурен мне как брат! - вопил Армен, воздевая руки к низкому дощатому потолку. - Кто!? А?

Ну кто!? Помоги, а? Скажи! Век за тебя молиться буду!

- Да успокойся ты! Сядь! - пробасил Питон, плеснув в мутный граненый стакан остатки коньяка. - На-ко, выпей еще.

Армен схватил стакан, глотнул, слышно было, как зубы стукнули о стекло. Надрывно закашлялся, схватившись за горло. Питон забрал у него стакан, похлопал мощной рукой по спине.

- Эк тебя трясет! - сочувственно сказал он. - Давай еще раз расскажи, только не ори, а то уши заложило...

Армен повторил рассказ. Хозяин слушал с задумчивым видом, не перебил ни разу.

"Странно, очень странно! - рассуждал Питон. - За последние полгода ничего похожего, все спокойно было в городе... Чеченцы разве... Да ну! Я бы знал".

- Сам на кого думаешь? - спросил он Армена.

- Да в том-то и дело, что ни на кого! Со всеми в дружбе живу! - развел руками слегка подостывший Назарян.

- Значит, никто его не запомнил... Может, Самбист твой вспомнит?

- А! - махнул рукой Армен. - Без сознания он.

- А педик этот с тобой работал?

- Нет. Наверное, случайно под пулю залез.

Питон замолчал надолго. Да, странное дело! "Голубой медведь" - не то место, где стреляют. По негласной договоренности между столичными авторитетами этот бар использовался как нейтральная земля - для переговоров. И кто же умудрился так нагадить?

- Ты мне все рассказал? - спросил наконец Питон.

- Да вот еще... - замялся Армен. - Нашел там один... Подобрал. Говорит, вроде бы из этого стреляли. Черт его знает! Странный ствол какой-то...

Назарян положил на стол небольшой блестящий револьвер. На грубом лице Питона не дрогнула ни одна черта, но внутренне он испытал настоящий шок. Толстыми пальцами осторожно взял оружие, поднес ближе к глазам. Уловил свежий запах сгоревшего пороха. Сомнений быть не могло - тот самый наган.

- Серьезное дело-то... - как бы про себя пробормотал Питон.

- Знаешь что!? - с вновь проснувшейся надеждой завопил Назарян. Скажи! Загрызу! Зубами рвать буду!

- Грызло побереги! - резко оборвал его Питон.

Армен засопел обиженно. Питон искоса взглянул на надувшегося гостя. Назарян был, безусловно, человеком порядочным, и помочь ему не грех, но... Но выяснять отношения с теми ребятами, которым, видимо, Армен как-то перебежал дорогу...