Екатерина Савина - Искусство любви

– Купить что-нибудь дорогое? – бормотал себе под нос Александр Сергеевич. – Так нет – не успею я... Просто подарить что-нибудь... драгоценности... У меня никаких нет, а все свои побрякушки Танька с собой утащила. Просто дать денег... фу, как глупо! Нет, Светочка моя – честная девочка, она может и обидеться... Тогда – как?

Попирая ногами автопортрет своей жены, Александр Сергеевич крепко задумался. Наконец он вздрогнул и широко улыбнулся мысли, которая только что пришла в его голову.

– Ну, конечно, – проговорил он, – как же я раньше не догадался... Если я хочу дать понять ей, что... Черт, если я хочу, чтобы она стала моей женой, надо ей дать понять, что она может мне доверять... И что я ей во всем доверяю... А сделать это очень просто – перевести деньги со своего счета на ее... Она говорила, что у нее есть счет в таком-то банке, а там у меня управляющий знакомый – можно все у него выяснить. Итак, решено – четверть моих сбережений – на счет Светочки! Все равно это наши общие деньги будут, когда мы поженимся! И я ничего не потеряю и на подарок тратиться на надо... Нет, в таком случае – половину всех моих денег... Или нет – все мои деньги на ее счет!!! Вот так – теперь она точно не откажется выйти за меня замуж... Светочка моя, солнышко...

Александр Сергеевич рванулся с места и кинулся в свой рабочий кабинет, где у него стоял ноутбук. На половине пути, он вдруг остановился. Странная мысль пришла ему в голову.

«Что это я, дорогие товарищи, делаю? – неожиданно подумал он. – Нельзя же так... Конечно, Светочка – не женщина, а чудо. И обмануть она меня никак не может, но вот так просто распрощаться со всеми своими сбережениями»...

Образ Светочки появился в его воображении сам собой – и тотчас все глупые мысли растаяли, как сумерки при восходе солнца.

Понюшкин погладил сам себя по голове и побежал к ноутбуку, чтобы связаться с руководством банка и сделать все, что собирался сделать.

Когда мы с Дашей доехали до того дома, в подъезде которого скрылись Васик со своей новой подружкой, было совсем уже поздно – почти полночь.

– Н-да, – проговорила я, останавливаясь перед домом.

– В чем дело? – спросила Даша, но посмотрела туда, куда посмотрела я – и поняла мое удивление.

– Как же так, – проговорила Даша, оглядываясь по сторонам, – ты же сказала, что они вошли в этот подъезд. Как они могли сюда войти, если этот дом явно не жилой – смотри, ни одного окна не горит... Да почти все окна выбиты.

– Действительно странно, – промычала я сквозь зубы, – но я же точно видела... Вернее, видела глазами Васика, что это был... Дом как дом, светились окна, я видела в них шторы, занавески... Даже, кажется, людей видела...

– Может быть, у Васика спьяну галлюцинации начались? – предположила Даша. – Ему чудилось, что не попадя, а ты это тоже видела?

Я пожала плечами.

– Вполне возможно, – сказала я, – что его сознание галлюцинировало из-за того, что подверглось влиянию алкоголя... А может быть, какому-то другому влиянию, – добавила я.

– Что это значит? – спросила Даша.

Я снова пожала плечами.

– Это только предположение, – сказала я, – я еще, между прочим, сама не отошла от той пьянки. Голова моя уже не одурманена, но все равно побаливает. И действительность я воспринимаю не так четко, как хотелось бы...

– Во всяком случае, следует посмотреть все до конца, – проговорила Даша, зябко ежась, – как пустынно тут. Никого нет. Как будто мы не в Москве находимся, а в каком-нибудь восточной мертвом городе... Мертвый дом... Деревья вокруг какие-то непонятные. И вороны вокруг... Почему вокруг столько ворон?

– Потом что рядом мусорка, – сказала я, – вон там, посмотри. Жители окрестных дворов сюда всякий хлам выкидывают. Место здесь какое-то... глухое. Стена предприятия, гаражи, дом, в котором никто не живет.

– И куда непонятная девочка уволокла нашего Васика, – добавила Даша.

– Да, – кивнула я, – ты права. Все это странно. Мне эта история с самого начала не понравилась. В смысле, как только я прервала контакт и Васиково опьянение на меня перестало действовать, меня вдруг как уколом кольнуло. Я почувствала опасность.

Мимо нас с отвратительным карканьем пролетела жирная ворона. летела она низко, мне даже показалось – нарочито низко – едва неся брюха, набитое какой-нибудь падалью. Вслед за этой птицей пролетели еще несколько ее товарок.

Гнилью какой-то несло от этих птиц.

– Страшно, – снова поежилась Даша, – как на кладбище. Вороны будто специально нас пугают. И ни одного человека вокруг. Тишина, словно в гробу.

Я невольно прислушалась. Действительно, было необыкновенно тихо. Никогда бы не поверила, что нахожусь почти в самом центре Москвы. Пустая тишина. Только гудят где-то далеко машины и ворочаются в куче мусора вороны.

– Во всяком случае нужно проверить этот дом, – проговорила Даша и ее голос отдался каким-то необычным и необъяснимым эхом, родившимся, кажется, в недрах мертвого дома, – ой, – совсем тихо добавила Даша, – страшно.

– Сто пятая квартира, – вспомнила я, – пойдем, подруга, посмотрим, есть ли такая квартира в этом доме. А если есть – поглядим, что там находится.

– У меня, между прочим, пистолет есть, – неожиданно проговорила Даша.

– Что? – не поверила я. – Ты же всю жизнь оружия боялась! И даже одно время писала письма во все инстанции с требованием прекратить демонстрацию вооруженного насилия по телевизору.

– Было дело, – вздохнула Даша, – но после недавних событий... Ты понимаешь, о чем я говорю... Я не выдержала и приобрела себе пневматический пистолет. Хороший, германский. Продавец сказал, что он мало чем отличается от боевого. Конечно, если стрелять на поражение с близкого расстояния.

– Тогда давай пистолет мне, – сказала я.

– Почему это? – глупо спросила Даша, но вытащив из сумочки пистолет, протянула его.

Даша осталась у подъезда – так приказала ей я, а она и не особенно сопротивлялась. Видимо, очень страшно было ей заходить в этот темный подъезд мертвого дома, где ждет нас... непонятно еще, что нас ждет.

Я вошла в подъезд. Какой-то странный запах тотчас ударил мне в ноздри – ни на что не был похож этот запах, только явственно слышалась опасность – так явственно, что мне пришлось сделать над собой чудовищное усилие, чтобы не отступить и не выйти прочь.

Темно, черт возьми, совсем ничего не видно.

Я прошла несколько шагов. Какой-то мусор шелестел под моими ногами. Пару раз звякнули осколки стекла. Да, теперь ясно видно, что в этом доме никто не живет.

Я остановилась, прислушалась и прошла еще несколько шагов. Потом достала зажигалку и чиркнула ей.

Желтый огонек родился тотчас и осветил незначительный кусок абсолютно пустого пространства.