Екатерина Савина - Любовь к жизни

– Я быстрее привыкла, – сказала Даша, – только дело не в этом... Просто – эта должность, которую я занимаю, оказалась довольно-таки... В общем, чтобы работать в центре психологической реабилитации для детей и подростков, мало быть хорошим психологом, нужно еще иметь и очень крепкие нервы. Поначалу-то я старалась и получала удовлетворение и даже радость от одного сознания, что я помогаю людям, но потом как-то так догадалась, что не так все просто... – она печально посмотрела на меня.

Не совсем понимая, что мне хочет сказать Даша, я, отведя глаза, чуть пожала плечами.

– Понимаешь, – продолжала Даша, – моя начальница отчего-то решила, что лучше всего у меня получается общаться с маленькими детьми. Совсем маленькими – шести-семи лет. Знаешь, это ведь очень страшно, когда видишь, что психика таких маленьких людей нуждается в лечении.

– Шесть-семь лет, – медленно проговорила я, – неужели с этих лет дети уже начинают употреблять наркотики?

– Да нет, – ответила Даша, – в этом случае наркотики здесь не при чем. Ведь в наш центр реабилитации приводят не только наркоманов и алкоголиков, но еще и детей, страдающих тяжелыми болезнями – таким детям тоже нужна помощь и поддержка.

– Понятно...

– А последнее время, – проговорила Даша, поеживаясь, будто ей внезапно стало холодно, – ко мне начали поступать дети со странным диагнозом. С врожденными психическими заболеваниями, которые почти не поддаются лечению. Понимаешь, с виду такой ребенок – вполне обыкновенный ребенок. Здоровый, румяный – даже и не скажешь, что у него что-то не в порядке. Но только вот иногда – с ним ни с того ни с сего случаются ужасные приступы. Мне один раз довелось подобное наблюдать. Это очень страшно...

Даша судорожно вздохнула и попросила:

– Дай-ка мне сигарету, пожалуйста. Мои кончились.

– Сигарету? – удивилась я. – Ведь ты давно бросила курить. Уже несколько месяцев.

– Начала снова месяц назад, – призналась Даша, – честно говоря, не выдерживают нервы. Даже у меня – у профессионального психолога. Так... И зажигалку, пожалуйста...

Закурив, она продолжала:

– Так вот, я говорила об этих странных приступах. Ребенок, который еще минуту назад спокойно играл и общался с другими детьми, вдруг падает на пол и бьется в судорогах. Его лицо искажается... Просто до неузнаваемости, крики становятся оглушительными – непонятно, как такие громкие звуки могут производить слабые детские легкие. Потом все заканчивается так же внезапно, как и начинается. Некоторое время ребенок лежит без движения, словно спит – только с открытыми глазами. А потом поднимается и снова начинает играть как ни в чем не бывало. И ничего не помнит о том, что с ним происходило. А через какое-то время все повторяется снова. Ужасно...

Я живо представила себе подобную ситуацию и мне вдруг стало не по себе.

– Действительно, – проговорила я, – зрелище не из приятных. А чем обусловливаются эти приступы? Врожденное... Что-то вроде эпилепсии?

– Не знаю, – сказала Даша, – но то, что эта болезнь – не эпилепсия – это точно. Я разговаривала с нашими врачами – они в растерянности. Никто не знает, что это за болезнь и как ее лечить. Ведь ребенок выглядит совершенно здоровым и никакие обследования ничего не показывают. Совершенно ничего. Только вот эти приступы, которые никто не может не то что предотвратить – даже предсказать, когда они начинаются – никто не может. Говорили только – я слышала – что нечто подобное встречалось и раньше – только не с такой частотностью, конечно. Тогда это называлось – одержимость бесами.

– Ничего себе, – оценила я, – и есть какой-нибудь способ, чтобы изгонять этих бесов?

– Нет, – покачала головой Даша. – Правда, мне говорили, что есть в городе какой-то доктор, который лечит такое заболевание. Недавно появился – какой-то самоучка. Но он берет за лечение такие деньги, что к нему и подступиться страшно. И берет не за излечение, а за лечение. То есть – конечный положительный результат не гарантирует даже он. А другие врачи и подавно – только разводят руками и говорят, что ничего не понимают в этом. Не берутся лечить. Ну, если берутся, то вообще ничего не гарантируют. Даже улучшения состояния.

– А каково развитие болезни? – спросила я. – Ведь насколько я понимаю, приступы мало отражаются на физическом здоровье детей. И на психическом... Они ведь даже не помнят о том, что у них был приступ.

– На первой стадии – да, – подтвердила Даша, – только через год, примерно, приступы становятся все чаще и чаще и тогда начинается резкое ухудшение физического здоровья и происходят некоторые изменения в психическом поведении ребенка. Он становится замкнутым и неразговорчивым. Позже – совсем перестает говорить и обращать какое-либо внимание на предметы окружающей его действительности. Как бы возврващается в первобытное состояние. А потом – неизбежная смерть. Уже несколько смертей в этом году зафиксировано от это болезни. И все умершие – дети от семи до восьми лет. Знаешь, я набралась духа и съездила пообщалась с родителями одного их умерших детей. Мне это нужно было сделать, чтобы попытаться понять – как бороться с этой болезнью... или просто – как помочь хоть чем-то таким детям. Было трудно, но я все-таки пересилила себя.

Даша замолчала, чтобы несколько раз глубоко затянуться сигаретой.

– Очень страшно, – вместе с облачком дыма выпустила она слова, – очень страшно, когда читаешь историю болезни умершего от этой болезни ребенка. Я просто физически чувствовала, как был растерян и подавлен лечащий врач. Такие... скупые строки, а в них – боль. А в последние несколько месяцев жизни ребенка записи делались каждый день. Вот это – самое страшное. Такой, понимаешь... дневник смерти.

Даша замолчала. Вдруг стало заметно, как она похудела и осунулась за все те дни, которые мы с ней не виделись. Да и это ее новая стрижка – очень короткая, что называется – под мальчика – обнажала худую и такую хрупкую шею. Даша молчала, и я не решалась сказать ни слова. Наконец, когда часовая стрелка настенных часов указала на цифру три, я заговорила:

– А с тем врачом, который берется лечить таких детей, ты общалась? – спросила я.

– Нет.

– Почему? – с недоумением проговорила я. – Если он берется лечит, значит, у него хоть что-то получается. Значит, он знает хоть что-то об этом заболевании. Тебе обязательно нужно...

– Да я понимаю! – воскликнула Даша. – Я уже много раз пыталась добраться до этого врача. Но у него какая-то непонятная система приема – в его клинику не пускают никого, кроме пациентов, записанных на прием.

– И ты запишись, – посоветовала я.

– Десять раз, наверное, записывалась, но мне все время говорили, что моей фамилии нет в списках.