Екатерина Савина - Любовь к жизни

Я рванулась сильнее, но паутина снова выдержала. Тогда я упала на колени и попыталась уцепиться за землю, потом что почувствовала, как нити паутины тянут меня назад – в чернееющую неподалеку яму.

Но пальцы мои только скользили по совершенно гладкой земной поверхности, а рухнувшая сверху липкая и мерзко воняющая сеть паутины разом спеленала меня так, что я едва могла шевелиться.

Теперь уже ни малейшей возможности к сопротивлению у меня не осталось. Натягиваясь и сжимаясь с ужасающим чавканьем, нити тащили меня к яме. Не с силах сопротивляться физически, я попыталась закричать, но крик тут же залепили набившиеся в рот клочья паутины. Это было так отвратительно и страшно, что я не смогла даже заплакать.

Беспомощную, меня волокли по земле к черной яме. И только когда мои ноги уже повисли над пустотой, я вдруг подумала о том, кто, сидя в кромешной темноте жутко глубокой ямы, тянет за липкие нити паутины – и тут мне стало по-настоящему страшно.

Выплюнув изо рта вонючие клочья паутины, я закричала и снова отчаянно рванулась в безуспешной попытке освободиться. Движение прекратилось, но только на миг. Через мгновение мое тело уже перевалилось через край ямы – и я полетела в кромешный бездонный мрак.

И неизвестно, что был бы, если б я все-таки достигла дна этой бесконечной ямы, если бы я наконец не...

... Если бы я не проснулась.

Вскочив на постели, я первым делом закашлялась, стараясь избавиться от набившейся мне в рот паутины и, трясясь от испуга, не сразу поняла, что никакой паутины у меня во рту нет.

Я выдохнула и снова опустилась на подушки, стараясь успокоить бешено стучащее сердце. И когда высох холодный пот у меня на лбу, я нашла в себе силы подняться, чтобы пройти на кухню за стаканом воды.

Однако, как только я вновь пошевелилась, проснулся тот, кто спал рядом со мной. Увидев, что я не сплю, Витя приподнялся на локтях и посмотрел на висящие на стене напротив часы.

– Шесть часов утра, – хриплым со сна голосом констатировал он.

– Да, – сказала я, – рано еще.

Витя внимательно посмотрел на меня. Потом осторожно положил руку мне на грудь.

– Опять? – спросил он.

Я кивнула.

Витя убрал руку и сел на постели. Широко зевнул и потянулся за сигаретами. Я передала ему зажигалку пепельницу со стола. Несколько раз затянувшись, он проговорил, задумчиво глядя в стену:

– Знаешь, Ольга... Может быть, тебе показаться врачу? У меня есть один хороший знакомый – психиатр.

– По-твоему, я сумасшедшая? – криво усмехнулась я, тоже закуривая.

– Разве я говорю это? – Витя посмотрел на меня удивленно. – Просто... Мне кажется это не совсем... нормальным. Каждый день ты просыпаешься от того, что тебе снится кошмарный сон. Причем, один и тот же.

– Бывает, – проговорила я.

– Но не два месяца же подряд?

Я ничего на это не сказала. Промолчала. А что мне говорить? Возразить-то нечего. Действительно. Я – Калинова Ольга Антоновна – уже второй месяц, почти каждый день, то есть, почти каждую ночь, просыпаюсь в холодном поту от того, что мне снится кошмарный сон – как кто-то невидимый, окутав меня паутиной, волочет в огромную яму. Как я падаю в яму и никак не могу долететь до дна.

«Очень хорошо, – подумала я, – что никак не могу долететь до дна... Если бы я увидела, что там на дне, я бы, наверное, вообще не проснулась»...

– Я тут вот о чем... где пепельница? Ага... Я тут вот о чем подумал, – снова заговорил Витя, стряхивая пепел со своей сигарету в подставленную мною пепельницу, – ты только не возмущайся и дураком меня не называй, и... поспешных выводов не делай, просто послушай, ладно?

– Ну, – сказала я, – говори.

Витя сосредоточенно и тщательно потушил окурок, отложил пепельницу и, глядя мне прямо в глаза, начал говорить, медленно подбирая слова, словно не вспоминал их, а выдумывал сам:

– Мы ведь с тобой третий месяц встречаемся, правда? И второй месяц ты видишь кошмарный сны каждую ночь. И каждую ночь просыпаешься с криком.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила я.

Витя сглотнул.

– Может быть, – проговорил он, – это из-за меня тебя кошмары по ночам мучают?

– Из-за тебя? – удивилась я. – Это почему еще?

Он пожал плечами.

– По-разному в жизни бывает, – туманно высказался он, – я ведь тоже когда-то психиатрией увлекался. Ну, просто интересно было. Сейчас-то бизнес у меня все силы отнимает, не до хобби уже. Так вот, я читал, что если человеку не нравится его сексуальный партнер и он не может это сказать прямо, то это постоянно подавляемое желание будет мучить этого человека – в конце концов может выиться в какое-нибудь заболевание. Ну, или как у тебя – постоянные кошмарные сны.

Витя замолчал и уставился на меня долгим печальным взглядом, который мне так у него нравился.

– Глупости, – сказала я, – ты, Витя, глупости говоришь. Подавляемое желание... Нет, кошмарные сны никак не связаны с тем, что... С тобой, одним словом, они не связаны. Тем более, встречаемся-то мы три месяца, а сны меня мучают только второй месяц.

– Второй месяц, как мы стали жить вместе, – заметил Витя. – Спать вместе...

– Глупости, – снова сказала я, хотя что-то дрогнула у меня в груди, – глупости, – еще раз повторила я, чтобы саму себя успокоить.

Я свернулась под одеялом клубочком. Витя дотянулся до стола – поставил пепельницу. Я почувствовала, как он снова лег, поудобнее устроился на подушках...

– Половина седьмого, – сказал он, – хоть часок еще поспать. Надеюсь, на этот раз ты меня не разбудишь?

– В половину восьмого, – сказала я, – как обычно.

– А, ну это само собой...

Через несколько минут он уже спал.

А мне, конечно, не спалось. Черт его знает, что творится со мной. Никогда у меня такого не было – чтобы какие-то сны так действовали на обычное мое поведение. Дошло ведь до того, что вечером боюсь ложиться в постель. Пью снотворное, для того, чтобы скорее уснуть. И совсем перестала спать одна – только, чтобы рядом Витя был.

Я улыбнулась, выбравшись из-под одеяла. Витя. Вот уже третий месяц, как у меня появился самый родной и любимый в этом мире человек. А я-то уж думала, что такого со мной уже случиться. Нет, не потому что я старая и уродливая настолько, что от одного моего взгляда вянут цветы и подыхают домашние животные... Напротив – я достаточно молода и очень симпатична, как говорят.

Все дело в том, что колдунья. Или, как это принято называть языком науки, человек, обладающий исключительными паранормальными способностями. Экстрасенс.

И – соответственно – образ моей жизни несколько отличается от той, что ведут все остальные нормальные, обыкновенные люди.

Однако, обо всем по порядку...

Я действительно обладаю исключительными экстрасенсорными способностями, доставшимися мне в наследство от моей прабабушки, которую на деревне, где она жила, называли ведьмой... Ведуньей ее называли.