Александр Скрягин - Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика!

А удачливый в бизнесе друг ноет при встрече, что его «Мерседес» опять стоит. Каждая запчасть стоит столько, сколько вся «Волга», да еще и поставить ее на самых фирменных станциях техобслуживания, как следует, не могут. «Такие деньги отдал, жену с дочками в лес свозил и опять стою!… Они проклятую деталюшку на оптовой базе в Москве заказали, говорят, скоро пришлют… Жду, вторая неделя пошла!»

Шоссе было пустынно.

Наслаждаясь свободным пространством перед собой, Бебут утапливал ребристую педаль газа до самого пола. Будто сорванная диким смерчем проносилась мимо трава на обочине, неспешно уплывали к оставшемуся позади областному центру веселые березовые рощицы, а сизые ленты лесов у горизонта оставались на месте.

Кормиловск находился как раз на границе лесостепи и тайги.

Между ним и областным центром лежали плоские пшеничные поля, разделенные веселыми березовыми рощицами. И только у самого Кормиловска к дороге подступал непроглядно темный хвойный лес. Правда, его передовые посты в виде одиноких медноствольных кедров начинали встречаться еще за много километров от маленького городка.

На самом деле, сибирские хвойные великаны ничего общего с настоящим кедром не имеют. Их правильное название – Сибирская кедровая сосна. Но по красоте, качеству великолепной ароматной древесины и долгожительству сибирской сосне вполне мог бы позавидовать описанный в Библии настоящий кедр, растущий в Ливанских горах.

«Не случайно, – подумал Бебут, – в Сибири говорили, в березняке – веселиться, в кедровнике – Богу молиться.»

Когда-то Кормиловск был большой станицей на Великом сибирском тракте. И славился ямщицкими тройками, постоялыми дворами и оптовой торговлей сладким сибирским маслом. Его со всех сторон свозили сюда местные крестьяне-маслоделы. Это были – прижившиеся в Сибири потомки донских и уральских казаков, украинских крестьян, а также немцев из различных германских княжеств, два века назад переселенных в эти края императрицей Екатериной Великой. Экспорт сливочного масла в Европу приносил подданным Российской империи доходы в два раза превышающие те, что давала добыча золота на богатейших Ленских приисках.

Большая часть знаменитого французского масла в начале двадцатого века представляла собой сибирское масло, поставляемое Россией в Париж. Там его переупаковывали в хорошую вощеную бумагу с надписью «Сделано во Франции» и уже, как французское, продавали по всей Европе. Немалые деньги от этих операций доставалась тогда и Кормиловску.

Но счастливую судьбу города разрушила Транссибирская магистраль. Стальные линии Транссиба прошли южнее, через нынешний областной центр. Постепенно и вся жизнь переместилась туда. Возы с пшеницей, мясом и маслом устремились к железнодорожным вагонам. Ямщиковы дочки – к женихам в путейских и военных фуражках. Купеческие сыновья – к высоким дверям гимназий и реальных училищ. И Кормиловск заснул.

Бебут мчался по пустынному шоссе. Ловил носом рвущийся в приоткрытое окно упругий, пахнущий дикой зеленью ветер и с удовольствием выводил слова забытой народной песни: «Ко славе страстию дыша… В стране суровой и угрюмой… На диком бреге Иртыша-а-а… сидел Ермак объятый думой…»

На самом деле песня была не такой уж и народной. У ее слов был вполне конкретный автор. Декабрист Кондратий Рылеев.

В жизни голос у Бебута был низким баритоном, но когда он пел, то почему-то он поднимался почти до тенора. И вот таким не свойственным ему в обычном разговоре надтреснутым тенорком майор выводил: « О, спите, думал наш герой… Друзья, под бурею ревущей… С рассветом глас раздастся мо-о-ой… На сла-а-аву иль на смерть зовущий…»

«Агротрест», конечно, вполне мог наехать на Лапкина и настоятельно потребовать продать завод… – размышлял он под звуки собственного вокала. – Фирма эта непростая… Фактически она принадлежит первому заместителю губернатора Климу Ивановичу Ведерникову. Да и подниматься-то она стала только после того, как он три года назад получил свой пост. А до этого так, пузырь на ровном месте – маленький коптильный цех, да минирынок в областном центре… А за три последних года она, действительно, превратилась в крупную организацию областного масштаба… Несколько зерновых хозяйств, мясокомбинат, собственное складское хозяйство с рефрежераторами… Так что, для «Агротреста» было бы вполне логичным приобрести сырзавод с его неожиданно ставшим общероссийским брэндом «Кормиловский сыр»… Мог Семен Сергеевич Лапкин это предложение принять?… Мог… Есть предложения, от которых нельзя отказаться… В конце концов, жизнь дороже… А мог он передумать и вступить в драку, да такую, чтобы начать, как партизан, подрывать вражеские машины?… Не похоже на него… Он уж скорее начал бы торговаться, чтобы, например, место директора за собой оставить, а войну всерьез начинать, это – вряд ли… Да, в самом деле, странная история…»

За размышлениями и вокалом время летело незаметно.

До Кормиловска оставалось уже совсем не много. Березовые колки стали гуще, подступили совсем вплотную к дороге. Среди мягкой трепещущей листвы замелькали колючие ветки одиноких сосен, а в некоторых местах – уже и целые островки темной мохнатой тайги. Вот-вот должен был показаться переезд. За ним и располагался тихий северный городок.

И здесь, когда шоссе стало опускаться в ложбинку, Бебут неожиданно увидел милиционера в серо-сизом камуфляже. Широко расставив ноги, он стоял посередине пустынного шоссе. В руке сотрудник держал поднятый дорожный жезл. Чуть в стороне, на обочине, стояло еще два сотрудника милиции. У одного из них висел на плече укороченный автомат с откидным прикладом.

Майор плавно сбросил скорость и остановился метрах в десяти от стоящего на дороге милиционера.

Тот неторопливо направился к «Волге». Два же других, стоящих на обочине сотрудника, бросились к машине почти бегом.

– Лейтенант Митрофанов! – негромко проговорил сотрудник с жезлом, подойдя к машине со стороны водителя. – Выйдите из машины!

– А что случилось, лейтенант? – поинтересовался Бебут, оставаясь на месте. Матерчатые погончики на плечах у милиционера никаких звездочек не имели. Нарукавной нашивки тоже не было.

– Из машины, я сказал! – неожиданно злобно рявкнул лейтенант. – Ну!

«Странно… – подумал майор. – Чтоб районный сотрудник с водителем из областного центра так разговаривал… Да еще едущим на машине с не простым для любого дорожного инспектора номером.. Что происходит с родным Кормиловском?»

В это время с противоположной стороны к «Волге» приблизился автоматчик, открыл дверцу и ввалился в салон.

У него было большое щекастое лицо с редкими черными усиками.