Александр Скрягин - Тайная геометрия

А тут – в темноте. Секретно. Без свидетелей.

«Непонятно», – говорил себе любознательный майор, хмуря сросшиеся на переносице волчьи брови.

Он поискал то, как объясняют эту странную историю историки.

Их версия была такова.

В душе тюремной «наседки» проснулась совесть. Челестино раскаялся и решил сообщить своим патронам, что он оболгал сокамерника. Человеческая душа – так же загадочна, как Вселенная, и даже в сердце провокатора, бесспорно, может прозвучать голос ангела.

На первый взгляд версия выглядит правдоподобной. Но только не для профессионала с оперативным опытом.

Челестино, разумеется, вполне мог раскаяться и отказаться от своих прежних показаний. Но, чем объяснить такой испуг высшего руководства католической церкви, включая самого Папу?

Следствию отказ Челестино от своих показаний особыми неприятности не грозил.

Челестино был далеко не единственным провокатором, направленным в камеру к Бруно. К тому же, его показания были и далеко не самыми страшными для подсудимого. Например, другая «наседка» Грациано наговорил о высказываниях Джордано куда более страшные вещи. Например, в своем рапорте о проделанной работе, он написал, что, якобы, наедине с ним Бруно отрицал Святость самого Папы! Ноланец ставил под сомнение его безгрешность и действенность отпущения грехов, которые тот дарует! В те времена ничего хуже подобных обвинений и придумать было нельзя.

На фоне показаний Грациано и еще нескольких специально подготовленных свидетелей, простенький донос Челестино смотрелся невинной школьной ябедой. Без него на судебном процессе можно было легко обойтись.

«Откуда же тогда столь нервная реакция высших католических иерархов, включая самого главу Ватикана? Что же такое сообщил кардиналам Челестино, не дождавшийся ответа на свое письмо, и неожиданно самолично явившийся в Папский дворец?» – спрашивал себя оперативник научно-технической контрразведки, превратившийся на время в исторического детектива.

И кое-что обнаружил.

В литературе упоминался следующий факт.

Один итальянский исследователь сразу после Второй Мировой войны обнаружил в архиве Ватикана несколько ветхих разрозненных листов. По его мнению, они представляли собой ответы Челестино на вопросы следователя Трибунала Святой инквизиции. Раскаявшийся тюремный стукач на допросе заявил следующее:

В одну из ночей к нему в келью самолично явился его бывший сокамерник Бруно, который в это время должен был находиться в Ватиканских подвалах. Он разбудил спящего монаха и начал его стыдить. По словам Челестино, его бывший сокамерник сообщил ему, что он может в любое время беспрепятственно покидать подземные казематы Святейшей Инквизиции и расхаживать, где ему вздумается.

Правда, другим историкам проверить приведенные факты не удалось. Сразу после публикации статьи, данные рукописные листы, исчезли из Ватиканского архива.

Но и на этом тайны, окружающие жизнь и смерть странного философа не кончаются.

17 февраля 1600 года не раскаявшийся еретик Джордано Джованни Бруно по прозванию Ноланец был сожжен на площади Цветов в Риме при большом скоплении римлян и паломников со всей Европы. На аутодофе присутствовало все высшие кардиналы во главе с самим Папой Клементом Восьмым.

Католическая знать торжествовала: ни один вероотступник не уйдет от ее карающей руки. Она, как и прежде, всесильна и беспощадна к еретикам!

Но уже тогда у присутствующих возникли непонятные сомнения: кого или что сожгли на площади? Многие говорили: среди веток сухого хвороста не живой человек, а одетая в монашеский балахон мертвая кукла из тряпок. Именно она молча выслушала приговор Святейшей Инквизиции и без крика и стонов потонула в ярком пламени.

Нашлись даже люди, заявлявшие, что уже после казни видели самого Ноланца живым и невредимым.

Церковь, разумеется, никак не отвечала на глупые обывательские слухи.

Но вскоре произошло очередное невероятное событие.

Слухи стали неожиданно подтверждаться неофициальными признаниями самих католических иерархов: на площади Цветов, в самом деле, сожгли не живого человека, а лишь его изображение!

Кардинал Роберто Беллармино, генерал Ордена иезуитов, входивший в состав Трибунала инквизиции, вынесшего смертный приговор Ноланцу, якобы даже заявил в присутствии нескольких светских лиц, что уже после 17 февраля он виделся с Бруно, и они с ним о чем-то горячо поспорили. Причем, осужденный обещал передать кардиналу лично в руки свой трактат «О настоящем виде пространства», где содержится великая тайна. Якобы, владеющий этой тайной может перемещаться в пространстве на огромные расстояния за считанные мгновения, появляться из ниоткуда в любом месте и, в случае надобности, бесследно исчезать.

Выполнил ли Ноланец свое обещание – неизвестно.

Но вот какой интересный текст обнаружил Ефим, завершая свое собственное расследование загадочных событий, происшедших в далекой Италии много лет назад.

В трактате Джордано Бруно, озаглавленном «О бесконечности, Вселенной и мирах», переведенном с латыни и изданном в Санкт-Петербурге в конце позапрошлого века, говорилось:

«Мы привыкли к тому, что пространство имеет длину, ширину и высоту, но на самом деле, оно имеет еще и высоту высоты, и ширину ширины, и длину длины, а, может быть, и еще другие измерения.

Тот, кто сможет увидеть мир в этих измерениях, станет как бы властелином пространства. Он сможет преодолевать огромные расстояния по новым путям за очень короткое время. Так, тысячу лье между Парижем и Виттенбергом можно преодолеть всего за один день, путешествуя с помощью обычного медлительного осла или даже просто пешком.

Но о том, как научиться видеть данным нам от природы глазом эти измерения, автор предполагает подробнее сообщить своим высокочтимым читателям в другом трактате под названием «О настоящем виде пространства». Этот трактат автор намеревается специально посвятить подробному освещению этого важнейшего и интереснейшего вопроса».

На этом странном тексте и закончилась оперативная разработка, проведенная майором Мимикьяновым по письменным показаниям свидетелей в средневековой Европе четырехсотлетней давности.

Вот, о чем думал и, что вспоминал Ефим, идя темным сосновым бором.

Пахло сосновой смолой.

Меж рыжих стволов звучал размышляющий Паганини.

Шла жизнь.

С момента казни странного философа по имени Дожордано Бруно, по прозвищу Ноланец, прошло четыреста лет.

Все изменилось в мире. Или – ничего не изменилось?

Ефим шел вдоль железнодорожной насыпи.

Ее бока насыпи казались плюшевыми от низкой кудрявой травки. Майор приготовился взбежать наверх, чтобы перейти на другую сторону. Но не успел.