Александр Скрягин - Тайная геометрия

– Да? – удивился Антон Ильич.

И, как и предполагал, Мимикьянов, торговый магнат не удержался, – спросил:

– И что же конкретно вы обо мне говорили, а?

– Вообще-то, это наш с Ангелиной… – майор подчеркнул, что имеет право называть пресс-секретаря только по имени, – секрет. Но, так и быть, скажу. Я ей, например, говорил: Антон Ильич – человек передовой. Он понимает значение рекламы в нашей жизни.

– Да? – без улыбки, внимательно посмотрел на Ефима горошинами зрачков Балалаев.

«Не поверил», – решил майор.

– Можно вас, Ефим Алексеевич, на пару слов, наедине?… – не отводя глаз, произнес Балалаев. – Зачем красивой женщине наши скучные мужские дела слушать? – он повернулся к Рогальской. – Не рассердитесь, уважаемая Ангелина Анатольевна, если мы с майором на минуту отойдем, а?

– Ой, что с вами, мужчинами, поделаешь! – с деланной обидой отозвалась пресс-секретарь. – Вечно дела какие-то важные! Вечно какие-то секреты, Вечно тайны всякие. Ну, уж, ладно, идите! – махнула она рукой. – Только на одну минуту, как обещали!

– Наше слово – закон, – отозвался Балалаев и пошел вперед.

Ефим направился вслед за ним.

Через десяток шагов Антон Никитич остановился.

– Скажите, майор, есть у вас что-нибудь по нашему делу, а? – спросил он подошедшего Ефима.

Спросил таким начальственным тоном, какой мог бы позволить себе разве что Гоша Пигот. Но участвовать в расследовании ограбления инкассаторов майор Балалаеву даже не обещал. Он обещал лишь подумать, будет ли он этим заниматься. И ответа майор олигарху пока не давал.

Но ничего этого говорить Мимикьянов не стал.

Напротив, он произнес со значительным видом:

– Работаем. Кое-что есть. Но пока ничего конкретного сказать не могу. Как что-то будет, я вам сообщу.

– А, хорошо, хорошо… – покивал головой Антон Ильич. – Понимаю… Но, если можно, вы сейчас сообщите мне вот что… Нет ли в этом деле чужого следа?

– Какого чужого? – не понял майор.

Балалаев пошевелил стерляжьим носом.

– Московского… А? Не Люберецкие ребята инкассаторов с моими деньгами ломанули, нет? Ты, майор, подробности можешь не говорить. Только скажи: да или нет?

«Интересно, – подумал Мимикьянов. – Очень интересно. Для Балалаева уголовная среда – не чужая. И, значит, задает он вопрос о московском следе не случайно… Но, чтобы столичные мастера сюда к нам в городок приехали работать? Маловероятно. Что же, получается? Может быть, Балалаев с какой-то из центральных группировок что-то не поделил? И те – не из-за денег грабанули инкассаторов, а из мести? Силу показать или попугать? Надо будет Кокину такую версию подсказать. А то он только местную братию шерстит. А она, может быть, и не причем… А уж, тем более, не причем Леша Грибков…»

– Пока ничего не ясно. Поверяем… – неопределенно ответил майор.

Горошины перца в глазах Балалаева снова стали едкими до того, что могли прожечь человека, стоящего рядом. Он смотрел на майора, не моргая, как уж из травы. Смотрел с минуту. Но ничего не сказал. Повернулся и увесистой походкой понес свое тяжелое тело к большой серебристой капле круглоглазого «Мерседеса».

Майор прислушался, то ли к себе, то ли, к окружающему миру.

В воздухе неслышно разливался ноктюрн Клода Дебюсси «Сирены». Сладкоголосые создания что-то предвещали. Но что – непонятно. То ли – солнце, то ли – дождь. То ли – несчастье, то ли – нечаянную удачу. У этих лукавых ведьм никогда ничего не поймешь…

Когда майор подошел к автомашине, Балалаев, смеясь, что-то говорил Рогальской. Натянув на лицо улыбку радушного барина, Антон Никитич предложил на «Мерседесе» доставить майора и пресс-секретаря в любое место, куда они скажут. «Хоть, на Луну!» – заверил он.

Но Мимикьянов успел отказаться за обеих, хотя Ангелина Анатольевна уже открыла напомаженный ротик, чтобы согласиться.

Просто у майора реакция была лучше: профессионал все-таки!

Серебряный слиток «Мерседеса» растаял за поворотом.

Ефим с Ангелиной шли по яблочной аллее. Майор сделал свою правую конечность кренделем, а в него женщина просунула свою полную загорелую руку. Супружеская чета на прогулке, да и только.

– Аня, а чего это ты меня с Балалаевым стала обсуждать? – задал вопрос майор.

– Да, это – не я! – ответила Рогальская. – Это он сам стал о тебе спрашивать…

– Да? – изобразил удивление майор. – А, что он конкретно спрашивал?

Ангелина наморщила лобик, гладкий, словно куриное яичко:

– Что спрашивал? Ну, какой ты человек?.. Нравится тебе твоя работа или нет?.. Бывают ли у тебя командировки в Москву?.. Да, так, ни о чем особенном не спрашивал. Наверное, просто к разговору пришлось… Знаешь по-моему, – женщина запнулась, – он тебя… боится.

– Боиться меня? – майор искренне удивился такому странному отношению к себе местного олигарха, вхожего в самые высокие властные структуры. – А, чего это он меня боится? Опасается, что из ревности к тебе как-нибудь пристрелю его из пистолета? – пошутил он.

– Ой, да ну тебя, Ефим, к чему там ревновать-то? Ревновать-то там совсем не к чему! Его же кроме его бизнеса ничего не интересует! Он же в женской душе ничего не понимает!

– Так, уж и ничего не понимает? – усомнился Мимикьянов.

– Да, нисколько! – мотнула головой Рогальская и вцепилась пальцами в Ефимову руку. – Он в женщинах только одно видит! А женскую душу в упор не замечает. Так что, ты, Ефим, не думай, у меня с таким и быть ничего не может. Ни за что!

– А чего же тогда он моей ревности испугался? – вернул разговор к интересующей его теме майор.

– Да он не ревности испугался… – женщина слегка наморщила лолбик над нарисованными бровями. – Он вообще тебя боится…

– Да, с чего ты это взяла? – требовал ответа Ефим.

Ангелина Анатольевна подумала и сказала:

– Ну, понимаешь, Ефим, женщины такое сразу чувствуют… Он даже спросил: можешь ли ты убить человека?

Ефим помолчал.

– Могу ли я убить человека? – переспросил он через несколько секунд.

– Да, – кивнула Рогальская. – Можешь ли ты убить человека?

Ефим почесал свободной рукой заросшую черными волосами переносицу.

– Ну, и что ты ему ответила?

Ангелина Анатольевана пожала плечами.

– Ну, что я ему могла ответить? Сказала, что не знаю… Сказала, просто так, ради удовольствия, конечно, нет… Но ты же в органах служишь… Ты же офицер… Если прикажут… Что я еще могла сказать?

– А он что? – продолжал допрос майор.

– Да, ничего… Тут, как раз, ты на аллее и появился. Чего ты нахмурился, Ефим? – внимательно взглянула на майора Ангелина, как все женщины, чуткая к чужому настроению. – Я что-нибудь не так сказала?

Ефим встряхнулся.

– Конечно, не так.