Грэйм Дэвидсон - Седьмая пещера Кумрана

Хусам глядел на разверзшийся ад, вбирая кадр за кадром, и бессмысленно продолжал рулить в отчаянной попытке справиться с управлением. Казалось, перевернутая машина скользила очень долго, хотя на самом деле прошло не более двух секунд. Затем она врезалась в столб, и Хусам потерял сознание. Бензин из бака пролился на горячий двигатель, автомобиль объяло пламенем.

Водитель грузовика с товарищем в ужасе наблюдали, затем выпрыгнули наружу. Схватили огнетушитель и направили на горящую машину, но тот лишь плюнул, зашипел, выпустил маленькое облачко пены и иссяк. Проверка и перезарядка огнетушителей предстояла в конце месяца.

Им оставалось лишь стоять и беспомощно смотреть, как подоспевшие местные пожарные гасят огонь и вытаскивают обугленные тела из автомобиля.

— Я увидел их в последний момент. Они возникли словно ниоткуда, — повторял молодой водитель снова и снова, всем, кто слушал. Приехал врач и объявил, что все пассажиры погибли на месте аварии — гражданские жертвы войны, которую уже окрестили войной Йом-Кипур.

Один из гостей опоздал на крещение — израильские солдаты искали у него оружие — и, проезжая по площади, наткнулся на место происшествия. Он узнал машину и жуткие останки пассажиров. Потрясенный, он с тяжелым сердцем отправился к Самиру домой, понимая, что роль скорбного вестника выпала ему.

Празднование обернулось поминками. Посеревший Захи со слезами на глазах сказал безутешным родственникам:

— Мы выбрали верное имя для нашего мальчика — оно будет напоминать об отце, дедушке, дяде и тете. Пусть же маленький Самир поднимется над их трагедией, вырастет таким, какими были они, и продолжит великую семейную традицию.

Когда закончился траур, семья Диабов решила сдать дом Самира беженцам-палестинцам. Съемщики не умели читать по-английски и отдавали письма Рубена брату Захи, который приходил за деньгами.

— Наверное, это один из старых знакомых Самира по археологическим раскопкам, — прикинул тот.

Брат не хотел беспокоить Захи, которому и так хватало забот из-за внезапного горя, рождения ребенка и последствий войны. Мучительно составлять ответ на английском ему тоже не улыбалось, а потому он отвез письма на иерихонскую почту, чтобы вернуть отправителю, и тем самым оборвал связь с величайшим сокровищем своей семьи.

НА РАССВЕТЕ ЗАЩЕБЕТАЛ ПТИЧИЙ ХОР, НО ПОТОМ ВДРУГ УМОЛК, словно птицы объявили забастовку. Мгновение зловещей тишины — и начался грохот, как от колонны тяжелых грузовиков.

Дом стонал и колыхался, будто потягиваясь ранним утром.

Рубен очнулся от глубокого сна и выбежал из комнаты. Сердце колотилось от внезапных резких движений и выброса адреналина. Разум перешел от бездействия к полной боеготовности меньше чем за три секунды.

Похоже, на сей раз будет круто.

Два месяца назад Индийский океан пережил чудовищное цунами из-за сильного землетрясения, и с тех пор центральную часть Новой Зеландии частенько потряхивало.

Донна! Землетрясение! — крикнул Рубен семнадцатилетней дочери.

Уже под столом, пап.

На рассвете Донна обычно не спала — заканчивала домашнюю работу.

За оглушающим грохотом внизу последовал зловещий удар чего-то об пол.

Наверное, та жуткая ваза, что тетя Мод оставила после смерти Джейн.

Толчки продолжались двадцать пять секунд — где-то 6, 4 по шкале Рихтера, не совсем безобидно, но и не так круто, как предсказывали сейсмологи.

Проверив, как там Донна, Рубен включил радио — узнать подробности. Пройдет около получаса, прежде чем дежурные сейсмологи из Института геологии и ядерной физики подтвердят местоположение и силу землетрясения. Одеваясь, он слушал взволнованный рассказ ведущего о том, что произошло в студии, затем спустился вниз — оценить ущерб.

Все дверцы буфета распахнуты. Холодильник, табуретки и кухонный стол повалены на пол. Картины на стенах перекошены.

Ваза тети Мод цела и невредима.

Книги валяются на полированном деревянном полу кабинета в углу гостиной со свободной планировкой.

— Дьявол! Закон подлости.

Единственный шкаф, который он забыл прикрутить к стене, повалился, извергнув все содержимое на пол.

Когда встряхнулась земля, Рубен получил такой заряд адреналина, что не надо и утренней дозы кофе. Но это не повод менять старые привычки. Он зарядил кофеварку для обычного слабого эспрессо с молоком и взялся за шкаф.

Среди книг, упавших с полок, валялись осколки маленького кувшина из-под свитков, который семья Диабов отдала Рубену тридцать два года назад.

Нелегко было таскать кувшин в недрах рюкзака. По пути домой в Новую Зеландию Рубен то и дело жалел, что Диабы не вручили ему на память что-нибудь полегче. Но они настаивали, что это очень особенный кувшин. И не мог бы Рубен присматривать за ним, чтобы не случилось чего?

Рубен ломал голову, почему дешевая подделка так важна, но Диабы заверяли, что подарок невероятно ценен.

За годы Рубен привязался к кувшину уникальной формы, какой на Ближнем Востоке больше нигде не встретишь. Он напоминал о приключениях молодости, современных беспорядках на Ближнем Востоке и вовлеченных в них людях, давал отличный повод для разговора.

Друзья, приходя в гости, всегда его замечали. Когда Рубен рассказывал, как глядел в дула автоматов в аэропорту Лод — теперь уже Бен-Гурион — и знакомился с Диабами на Западном берегу, заходила речь о Свитках Мертвого моря. О них слышали почти все. Рубен с удовольствием узнавал последние результаты исследований от университетских коллег, которые прекрасно разбирались в теме.

Он, кряхтя, поднял шкаф и поставил его на место. Налив себе кофе, сделал пару глотков и огляделся. Осколки разбитого кувшина валялись повсюду.

— Черт! — выругался он вслух. — Ведь и не склеишь. На мелкие кусочки.

Рубен подобрал большие осколки и повертел их в руках. Ни бриллиантов, ни золотых слитков в обожженной глине. Почему же палестинская семья так им дорожила?

За прошедшие годы Рубен тысячу раз задавал себе этот вопрос и готов был разбить кувшин, чтобы найти ответ. Но не стал. Никакой логики. Рубен собрал осколки и расставил книги на полках. Когда подобрал последнюю, явилась Донна.

— Спасибо, что помогла.

Она пропустила ехидное замечание мимо ушей:

— Что ты шумишь? Землетрясение слабенькое. Кофе будешь?

Риторический вопрос.

Донна опять включила кофеварку. С тех пор как четыре года назад от рака груди умерла жена Рубена Джейн, Донна переняла многие фразы и привычки покойной матери.

Рубен рассказал ей, что случилось.

— Подумаешь, фальшивка. Хоть не придется теперь выслушивать твои глупые истории, как ты прыгал, будто Индиана Джонс, по всему Западному берегу — заметь, не по Восточному — и совал нос в каждую пещеру, разыскивая утраченный Ковчег… То есть мертвые свитки, которые найдены уже лет двадцать назад. Кому вообще нужны ветхие скучные манускрипты?