Грэйм Дэвидсон - Седьмая пещера Кумрана

Рубен закончил разговор с обеспокоенной студенткой, которая хотела наверстать упущенное после летних каникул, и вернулся в кабинет.

На мониторе висела самоклейка: «Срочно перезвоните домой». Было двадцать минут пятого. Донна вернулась из школы десять минут назад.

— Папа, слава богу. Полиция уже едет…

— Что случилось? Ты жива?

Записка встревожила Рубена, а при слове «полиция» волнение превратилось в страх.

— Я — да. Но в доме кто-то побывал. Отключил сигнализацию и перевернул все вверх дном. Повсюду валяются вещи. Я сделала так, как ты говорил. Увидела бардак, сразу вышла на дорогу и позвонила копам по сотовому, теперь жду их — на случай, если какой-нибудь урод прячется в доме.

— Умница. Полиция уже там?

— Сирену слышно.

— Я поймаю такси, буду через пять минут.

Рубен открыл дверь своего дома на Апленд-роуд и оказался в объятиях Донны. Школьная форма и длинные светлые волосы, собранные в хвостик, напомнили, что его дочь — совсем еще ребенок.

Пусть Донна самая высокая в классе, а по самоуверенности и дерзкому нраву не уступает двадцатилетним, в свои семнадцать она бывала трогательно беззащитной и по-детски искала опору в отце.

— Доктор Дэвис, мы знаем, вам сейчас тяжело. Кому приятно, когда все вывалено и раскидано по полу. Мы скоро закончим, не трогайте пока ничего. — Судя по поведению, тридцатилетний сержант полиции сталкивался со взломами каждый день.

— Конечно. Вы быстро приехали.

— Ваша дочь сказала, что она одна.

— Верно. Спасибо.

Донна не преувеличивала. Пройдя по дому, Рубен вконец расстроился. Сумки и чемоданы валялись открытыми. Содержимое шкафов, столов и полок громоздилось на полу, давно позабытая пачка презервативов четырехлетней давности перекочевала из глубин какого-то ящика на кучу одежды в спальне. Рубен поморщился от неловкости и вспомнил минуты близости с Джейн. Прятать пачку нет смысла. Донна и полицейские уже ее видели, исчезновение презервативов заметят.

Взломщики перевернули кровати. Вспороли ножом матрасы и кресла, высыпали набивку в ворох одежды. Книги сорвали с полок и перетрясли каждую, что порядка в комнате не добавило. Картины висели косо и в основном задом наперед. Дверцы буфета, холодильника и морозилки по-прежнему были открыты, внутри тщательно порылись. Замороженные продукты немного подтаяли — значит, дом обыскивали где-то полтора часа назад. Судебный эксперт засыпал порошком поверхности — искал отпечатки пальцев.

— В таком беспорядке трудно понять, но, может, вы заметили какую-нибудь пропажу?

Вопрос задала констебль. Она выглядела слишком молодо для полицейской — всего года на два старше Донны.

— Странно. Здесь ужасный бардак, но, кажется, все на месте.

— Могли они искать что-нибудь конкретное?

«О боже, — подумал Рубен и сжал кулаки от злости. — Чтоб ты сдох, Ричард. Все из-за тебя».

— Что с вами, доктор Дэвис? Присядьте, я принесу воды. На вас лица нет.

— Спасибо. Наверное, перенервничал. — Он глотнул воды и немного успокоился.

— Могли они искать что-то конкретное? Грабители редко оставляют такие ценные вещи, как ваш Ральф Хотере, [4] Хоун Папита Раукура (Ральф) Хотере (р. 1931) — маорийский художник, считается величайшим из ныне живущих художников Новой Зеландии. —инициативу перехватил сержант, который явно разбирался в новозеландском искусстве.

— Один из наших сотрудников теологического факультета в университете Доминион рассказывал сегодня в новостях о древнем манускрипте, возможно — утерянном Евангелии. Он упомянул, что манускрипт стоит от сотни миллионов до миллиарда долларов. Наверное, кто-то пытался найти его и разжиться наличными.

— Зачем простому вору бесценный древний документ? Его слишком трудно продать — если еще не выстроилась очередь покупателей.

— На работе мы получили электронное письмо, где нам предложили полмиллиона долларов в качестве аванса. Около тридцати адвокатов и агентов всех мастей готовы устроить нам самую выгодную сделку… Так что скорее всего дело в манускрипте — к тому же пока никто не является его владельцем.

— То есть как?

— Это подарок, никаких документов, подтверждающих владение, нет. Если выставить манускрипт в достойном музее, библиотеке или университете, можно заявить о своем праве собственности. Но, судя по статье в «Газетт», ничего подобного не произошло. Нет ничего проще, чем назваться владельцем и продать раритет за предложенную цену.

— Да, мотив есть, — констебль не удивилась. — Даже те, кто ничего не понимает в древностях, попытались бы наложить на него лапу. Дальше сориентировались бы и нашли себе подходящего агента. Даже если барыш составит несколько миллионов, это очень неплохо за несколько часов работы.

Констебль взглянула на коллегу, не решаясь продолжить.

— Думаю, вам следует знать, что вы не первый с теологического факультета, кто заявил о взломе. В обед мы ездили по такому же вызову.

— К доктору Ричарду Фиделу?

Рубен вспомнил, что по четвергам Ричард после обеда работает дома. Если к нему вломились утром, он узнал три часа назад.

— Закон о частной собственности запрещает отвечать на такие вопросы. Но вы можете позвонить доктору Фиделу.

«Значит, Ричард. — Рубен обдумывал последствия. — Кто-то целенаправленно охотится за манускриптом».

Он радовался, что его не выделили среди других сотрудников факультета. Но все еще злился на Ричарда и чувствовал себя уязвимым.

Попросив Донну и Рубена звонить, если что-то пропало, полицейские уехали. На прощание сержант заметил, что, судя по тому, как отключена сигнализация, действовали профессионалы, которые решили попытать счастья и изменили своим привычным методам.

Рубен дрожащими пальцами набрал номер администратора теологического факультета — рассказать, что случилось и предупредить других сотрудников, которые еще не ушли с работы. Администратор хотел узнать подробности и посочувствовать. Но Рубен был слишком расстроен и оборвал его на полуслове. Затем позвонил домой Ричарду.

— К тебе наведались взломщики? — нерешительно справился он.

— Да. Кто тебе сказал?

— К нам тоже заглянули. — Рубен неловко закашлялся, пытаясь скрыть гнев. — Как ты? Что-нибудь пропало?

— Нет, кажется. Здесь только мы с кошкой. Она вея на нервах, бедняга, — уныло ответил Ричард.

— Сочувствую.

Рубен не сочувствовал. Он метал громы и молнии. Если бы Ричард пошевелил мозгами, прежде чем встречаться с журналистами, ничего не случилось бы. Следующее замечание Ричарда совершенно вывело Рубена из себя.

— Такова цена преданности науке.

Для Ричарда такие фразы не редкость, но Рубен все равно лишился дара речи. В голове крутилось: «Какая, к черту, преданность науке. Самореклама чистой воды».