Елена Миронова - В паутине южной ночи

Эмма обгорала на солнце очень быстро, независимо от крема от загара и его количества, поэтому летом выходила из дома только вечером или рано утром, и всегда — в шляпке, бейсболке или косынке.

Она съездила с ним в Сочи после свадьбы, поддавшись на уговоры мужа, и после этого сообщила, что больше в этот город — ни ногой.

Эмма любила европейские столицы с их тенистой прохладой: загадочную Прагу, модерновую Братиславу, романтичный Париж с его жареными каштанами, чопорный серый строгий Лондон и, конечно же, Берлин.

И во время отдыха, который позволял себе Денис, они ездили в один из этих городов. Эмма просила мужа, чтобы его отпуск был весной, а не летом. Она не любила солнце, хотя сама была солнечной, яркой. Для Дениса она была настоящим солнышком. Теперь это солнышко погасло, и он не знал, как дальше жить в кромешной темноте. Он чувствовал себя кротом и не мог избавиться от этого ощущения. В отличие от жены он любил Сочи. Но это было раньше. А теперь он ненавидел этот город. И приехал, вероятно, чтобы еще больше терзать себя, мазохист…

Денис усмехнулся, подумав, что он и вправду мазохист. В его жизни случилась трагедия, и ему нужно было пережить ее вместе с близкими, родственниками и друзьями, которые хорошо знали Эмму и искренне сочувствовали ему. Он же предпочел уехать подальше от всех, остаться наедине со своим горем, которое мучило его, душило, наполняло все его существо невыразимой скорбью. Он теперь жил словно в темноте, и, наверное, подсознательно уехал на солнечный юг, чтобы солнце сделало брешь во мраке. Но ничего не получилось. Или все же получилось?

Он отключил мобильный, чтобы ему никто не мешал мучиться в одиночестве по погибшей жене. Потом, усовестившись, включил его, позвонил домработнице тете Симе и попросил ее сообщать всем интересующимся, что он в Сочи. В конце концов, родственники не виноваты, что он хочет страдать в одиночку. Ему вдруг пришло в голову, что этот его отъезд выглядит довольно двусмысленно. Если бы он уехал в деревню, например, и скорбел там, это было бы естественно. Но он уехал на юг, к морю, и это было подозрительно. Поэтому-то Борис, звонивший сегодня, презрительно и намекнул ему, что он отдыхает, когда Эмма… Хотя его не волнует, кто и что о нем подумает. Тем более что первый отходящий поезд шел именно сюда, а чем Сочи отличается от любого другого города? А он хотел просто уехать из Москвы, подальше от этой свежей могилы… И даже взял самое дорогое купе, потому что все остальные места были забиты под завязку. Ну как же, разгар сезона!

Он потрогал голову сзади и передернулся. Несмотря на повязку, было больно. Денис пил обезболивающие средства, но они лишь на короткое время помогали.

С этим нападением было что-то не так. Что-то странное и непонятное.

Зачем кому-то бить его по голове? Скорее всего, как сказал врач, его ударили металлическим прутом. Значит, его намеревались убить. Кто это был? Маньяк?

Или его спутали с кем-то? А потом, когда он упал на землю, откатился и уставился на своего обидчика, тот убежал, потому что понял, что обознался? Денис не видел лица нападавшего. Оно было скрыто кустами. Он видел только силуэт человека, и то всего лишь несколько секунд. Когда он пришел в себя и выскочил из кустов, никого вокруг уже не было. При желании нападавший мог успеть заскочить в открытую дверь санатория и смешаться с толпой приезжих. Или он мог скрыться за углом санатория, который еще ближе, чем вход. Искать его было бесполезно, и Денис не искал. Он пошел к санаторному врачу, чтобы тот промыл ему рану и перебинтовал, а врач начал уговаривать Дениса обратиться в милицию: мол, нападавший социально опасен и Денис Корнилов своим заявлением может уберечь других людей.

Конечно, эта история с нападением Денису не понравилась. А кому понравится проломленный череп? Ему еще повезло, как сказал врач. Немного правее — и его бы уже не было. Вовремя он наклонился. Только, может быть, это вовсе не везение, а, наоборот, наказание? Наказание жить с тем, что он скрывает?. Наказание за смерть Эммы? Денис зажмурился и лег на постель вниз лицом. Эмма погибла из-за него. Это он виноват в смерти жены, только он. Все равно, что убил ее собственными руками. Пора бы уже признаться в этом, хотя бы самому себе…

Она уже давно не верила в то, что это может произойти. Вернее, что это когда-нибудь произойдет.

То есть когда-то она была уверена, что появится прекрасный принц, и поможет ей поверить в себя и стать другой. И тогда она обретет счастье, ее жизнь изменится.

Но время шло, и ничего не менялось. На пути ее попадались только подонки, а прекрасные принцы… Она потеряла в них веру. А когда это произошло, она и встретила самого настоящего принца. Красавцем его не назовешь, он самый обычный мужчина. Но он — именно тот, кто ей нужен. Он обратил на нее внимание, на нее саму, а не на ее лицо или тело. Он не делал поползновений к ее груди, не смотрел похотливыми глазками на ее округлые бедра, не пригласил к себе домой, на так называемую чашку кофе… Он просто разговаривал с ней — так, как разговаривают с обычными женщинами, а не с такими, как она. Он нашел ее, а она обрела его. И сейчас она свято верила в то, что ее жизнь изменится. Теперь ей не нужно было ненавидеть. Ее сердце открылось навстречу любви. Она полюбила, и она найдет в себе силы признаться ему в своем прошлом. Потому что, если он действительно ее принц, он все поймет и простит ее. И тогда они станут жить без всяких темных тайн прошлого, а впереди у них будет только светлое будущее и прекрасное настоящее.

Куропаткин задумчиво разглядывал Дениса. Тот появился в его кабинете с самого утра. На ловца и зверь бежит, так, кажется, говорят? Только почему же он снова пришел? Ведь накануне вечером он так неожиданно ушел!

Словно подслушав его мысли, Денис, смущаясь, произнес:

— Знаете, я вчера был не в себе. Понимаете, у меня жена погибла неделю назад, я до сих пор в себя прийти не могу.

— Сочувствую вам, — искренне сказал Куропаткин и мысленно перекрестился.

Если бы его Наташка погибла, он бы, наверное, не стал жить. Вернее, стал бы, но только ради сына.

— Спасибо… Они помолчали.

— Я вчера подумал, что вообще зря пришел и что если хотели убить именно меня, то это даже к лучшему, — продолжал Корнилов, и Куропаткин снова понимающе кивнул. Это настроение потерпевшего ему было понятно.

— А что же изменилось сегодня? — осторожно спросил он.

— Я подумал, что, может, смогу быть вам полезным. Нельзя думать только о себе, а… В общем, я послезавтра уезжаю. И если собирались убить именно меня, мы можем это проверить.

— Да? — заинтересовался следователь. — И как же вы планируете это проверить?

— Я слышал про ловлю на живца или как там у вас говорят, — улыбнулся Корнилов. — Если хотите, то есть если вам это надо… ну, там, повысить раскрываемость преступлений и так далее, я готов стать этим живцом.