Джон Гришем - Уличный адвокат

Я с трудом верил собственным глазам. Где были эти люди два месяца назад? При жизни Лонти и ее детям не досталось и капельки той любви, которую толпа с таким рвением источала сейчас.

Устремились к алтарю и гиены с лампами-вспышками.

Похороны превратились в чудовищный спектакль.

Наконец священнику удалось навести порядок. Под протяжный и жалобный голос органа прошла последняя молитва. Народ двинулся мимо гробов.

Служба длилась полтора часа. Две тысячи долларов принесли неплохой результат. Я мог им гордиться.

Из церкви темнокожая масса, запрудив проезжую часть, потекла в сторону Капитолия. Началась демонстрация. В самой гуще шагал Мордехай. "Сколько подобных шествий уже было!" - подумал я, когда толпа повернула за угол. "И все-таки их должно быть больше",- наверняка ответил бы Грин.

Став компаньоном "Дрейк энд Суини" в тридцать лет, Рудольф Майерс по-прежнему удерживал этот рекорд. Если дела будут развиваться в соответствии с его планами, то в один прекрасный день он станет старейшим среди действующих компаньонов. Призванием и смыслом жизни Рудольфа являлось служение Праву, это могла подтвердить каждая из трех его бывших жен. Иные дела у него выходили из рук вон плохо; работе в фирме он отдавался без остатка.

Рудольф ждал меня в шесть вечера. Полли, как и другие секретарши и большая часть помощников, отправилась домой. К половине шестого суета в коридорах пошла на убыль.

Закрыв за собой дверь, я сел у стола Рудольфа.

- А мне казалось, ты болен.

- Я ухожу, Рудольф.- Слова прозвучали беспечно, но на душе у меня кошки скребли.

Он отодвинул от себя толстенную конторскую книгу, аккуратно вставил в колпачок дорогую ручку.

- Слушаю тебя.

- Я ухожу из фирмы. Мне предложили работу в адвокатской конторе для бедных.

- Не валяй дурака, Майк.

- Я не валяю дурака. Я принял решение. Мне хочется уйти отсюда, не создавая по возможности ни для кого проблем.

- Через три года ты станешь компаньоном.

- Я нашел кое-что получше.

В растерянности Рудольф выкатил глаза:

- Брось, Майк. Нельзя же терять голову из-за одного неприятного случая.

- Я в своем уме, Рудольф. Просто ухожу в другую сферу.

- Единственный из девяти!

- Тем лучше для них. Я буду рад, если они почувствуют себя счастливыми. Впрочем, судейские крысы - народец странный.

- Куда ты уходишь?

- В адвокатскую контору неподалеку от Логан-сёркл.

Она занимается правами бездомных.

- Правами бездомных?

- Да.

- Сколько тебе дали?

- О, целое состояние! Хочешь внести пожертвование?

- Ты рехнулся!

- Нет, всего лишь переживаю маленький кризис, Рудольф. Тридцать два года - слишком юный возраст, чтобы действительно сойти с ума. Я же рассчитываю обрести покой в самом ближайшем будущем.

- Возьми месяц. Поработай с бродягами, перебесись и возвращайся. Ты уходишь в самое тяжелое для нас время.

Без движения лежат груды дел.

- Оставь, Рудольф. Когда знаешь, что под тобой растянута страховочная сетка, к упражнениям на проволоке пропадает всякий интерес.

- Интерес? Ты согласился из интереса?

- Исключительно. Представляешь, как приятно трудиться, не поглядывая ежеминутно на часы?

- А Клер?

Вопрос выдал всю глубину его отчаяния. С моей женой Рудольф был едва знаком, да и совет по поводу семейного счастья мог дать кто угодно, только не он.

- С ней все в порядке. Мне бы хотелось уйти в пятницу.

Рудольф, прикрыв глаза, медленно покачал головой:

- Я не верю.

- Мне искренне жаль, Рудольф.

Мы пожали друг другу руки и договорились встретиться утром за завтраком, чтобы обсудить незаконченные дела.

Не желая, чтобы Полли узнала обо всем из вторых уст, я зашел в кабинет и набрал ее номер. Она готовила ужин. Мой звонок испортил ей настроение на неделю, пожаловалась она.

По дороге домой я задержался у тайского ресторанчика и попросил сложить в пакет какой-нибудь еды. Войдя в квартиру, достал из холодильника бутылку вина и накрыл стол.

За прожитые годы у нас вместо примитивного и утомительного выяснения отношений выработалась привычка просто не замечать друг друга, поэтому тактика поведения не требовала доводки.

Однако идея устроить засаду, изумить, сбить с толку Клер остроумными выпадами пришлась мне по вкусу. Я подумал, что это будет достаточно изящно и подло - в полном соответствии с атмосферой нашего втихаря умирающего брака.

Если Клер и заподозрила подвох, то не подала виду. Было почти десять вечера, она, как обычно, успела где-то перекусить; с бутылкой вина мы прошли прямо в гостиную. Я разжег камин и погрузился в любимое кресло. Клер тоже села.

Помолчав, я сказал:

- Нам нужно поговорить.

- О чем?- На ее лице не мелькнуло и тени тревоги.

- Я думаю уйти из фирмы.

- Вот как?- Клер сделала глоток вина. Ее выдержка поразила меня. Либо она ожидала этих слов, либо показывала, что мои проблемы ее не волнуют.

- Обратного пути нет.

- Почему?

- Я созрел для перемен. Надоел дух корпоративности, да и сама работа потеряла значение. Хочется приносить пользу.

- Очень красиво.- Клер явно задумалась о деньгах, и мне было любопытно, сколько ей потребуется времени, чтобы взять быка за рога.Достойно восхищения, Майкл.

- Я говорил тебе о Мордехае Грине. Он предложил мне работу в своей конторе. Выхожу в понедельник.

- В понедельник?

- Да.

- Выходит, ты все решил?

- Да.

- Не обсудив со мной. Мое слово ничего не значит.

- Назад я не вернусь, Клер. Сегодня я сказал об этом Рудольфу.

Она снова пригубила вина, в злой усмешке блеснули зубы.

Или мне показалось? Как бы то ни было, я не мог не воздать Должное ее самообладанию.

Мы сидели и смотрели на пламя, загипнотизированные оранжевыми языками. Клер нарушила молчание:

- Могу я спросить, как твое решение отразится на наших финансах?

- Ситуация изменится.

- Каков твой новый оклад?

- Тридцать тысяч долларов в год.

- Тридцать тысяч...- пробормотала она и громко уточнила:- То есть меньше того, что получаю я.

Клер зарабатывала тридцать одну тысячу, но в ближайшие годы сумма обещала подпрыгнуть - хороший хирург делает хорошие деньги. Задавшись целью провести нашу дискуссию на максимально откровенном уровне, я запретил себе проявлять малейшие эмоции при обсуждении финансового вопроса.

- Зашита бедных не предполагает высоких гонораров.- Я постарался, чтобы это не прозвучало нравоучительно.- Если не ошибаюсь, и ты занялась медициной отнюдь не ради денег.

Подобно любому студенту, Клер клялась, что страждет помогать обездоленным. Все мы лгали.

Глядя в огонь, Клер углубилась в расчеты. Я решил, что в данный момент ее беспокоит квартирная плата. Жилище наше и впрямь было очень недурственным, однако за две четыреста в месяц бывает и получше. Мебель тоже обошлась недешево. Мы заслуженно гордились местом, где живем: приличный квартал, элегантный дом, милые и порядочные соседи. Но как мало времени мы здесь проводили! Как редко приглашали гостей! Квартиру, конечно, придется поменять, но ничего страшного.