Виктор Пронин - Не приходя в сознание

У самого дома Демина уже поджидал Рожнов.

— Ну что, все осмотрел? — спросил он. — Везде побывал?

— В доме еще не был.

— Успеешь, вот остынет маленько... Пошли, покажу тебе то, что тебя касается.

За воротами прямо на снегу лежали четыре человека. Вокруг стояли люди, молча смотрели кто с ужасом, кто с состраданием.

— Живы? — спросил Демин.

— Трое живы, — ответил медэксперт, высокий худой парень с сумкой на длинном ремне. — Но плохи. Вызвали «скорую». А этот мертв. Похоже, все крепко выпили.

— Похоже или на самом деле?

— Спросите завтра, Валентин Сергеевич. Впрочем, завтра я отвечу, не ожидая ваших вопросов. А пока можете наклониться, понюхать. Что до меня, то я запах чувствую и не наклоняясь.

— Пожарные говорят, что там бутылок в доме как на приемном пункте, — добавил Рожнов. — Это, конечно, не должно нас вводить в заблуждение. — Он со значением посмотрел на Демина.

— Все понял, Иван Константинович, — остановил его Демин. — Где их нашли?

— Женщина лежала в коридоре, у самого выхода. От огня почти не пострадала. Правда, эта странная рана на голове...

— Пожар, паника, дом наполнился дымом, женщина потеряла самообладание, бросилась искать выход, ударилась обо что-то головой, потеряла сознание... Завтра разберемся, — пообещал эксперт, отходя к подъехавшей машине «скорой помощи».

— Ее нашли у самого выхода, — повторил Рожнов. — Она все время дышала свежим воздухом — его засасывало снаружи в щель под дверью. Но обо что можно удариться в коридоре, который хорошо знаешь... Ума не приложу.

— А выйти не смогла?

— Дверь была заперта снаружи, — без выражения проговорил Рожнов. — Но здесь вообще два выхода, два крыльца. Хозяевам не было надобности держать обе двери раскрытыми, хватало одной.

— В такой обстановке можно ошибиться в чем угодно. Когда за спиной огонь гудит, забудешь, кто ты есть.

— Ладно, — сказал Рожнов. — Действуй. Мне здесь делать больше нечего. Но учти — завтра... — Рожнов посмотрел на часы. — Нет, уже сегодня утром мне велено доложить суть происшедшего. Ты уж того, не подведи. Народу собралось много, будет с кем потолковать, с кем ночку скоротать.

Демин невольно посторонился, когда мимо него проносили к машине пострадавших. Да, будь у них хоть немного самообладания... Ведь можно было вышибить окна, двери. Неужели все оказались настолько пьяны? Обычно кто-то остается трезвее, крепче держится на ногах, лучше соображает... А эти... Судя по их виду, предстоит еще опознание, придется устанавливать, кто есть кто...

Подошли два оперативника — Гольцов и Пичугин. Перемазанные в саже, они были в эту минуту похожи друг на друга. Молча постояли, глядя, как задвигают носилки в машину «скорой помощи».

— Что будем делать, Валентин Сергеевич? — спросил Пичугин.

— Все, как обычно, ребята. На улице полно народу, постарайтесь узнать все, что можно. Чей дом, кто пострадал, как понимать пожар, какие слухи ходят... Я буду здесь, если что узнаете срочное — сразу ко мне. Договорились?

— Все ясно, — сказал Гольцов.

— Что говорят пожарные?

— Электрику они исключают полностью. Да и соседи утверждают, что, когда начался пожар, свет еще горел в доме.

— Что же тогда? Керосин, керогаз, примус?

— Все это слишком сложные приборы, чтобы ими можно было пользоваться в пьяном состоянии, — заметил Пичугин.

— Может, потому и пожар?

— В доме нет даже остатков этих сооружений, — сказал Гольцов.

— Значит, курево?

— Не исключено, — неуверенно ответил Пичугин. — Если у них и было курево, то оно сгорело.

— Хорошо. Поговорите с соседями, а я пока осмотрю дом.

Демин не без опаски прошел в черный проем. От него еще исходил жар. Под ногами плескалась вода. Черный комод украшала прокопченная балеринка на одной ножке — она продолжала свой танец. Смазанная полуулыбка, руки, протянутые к чему-то радостному, вскинутая нога... Вот только край пачки оплавился, и с нее стекала застывшая капля пластмассы.

Дом был построен на двух хозяев, причем обе половины сделаны вполне самостоятельными, в каждой сени, кладовки, кухни. Но в то же время между половинами дома предусмотрен свободный проход. Дверь, правда, выгорела начисто, только металлическая щеколда болталась на раме.

— Мы свою работу заканчиваем, вы только начинаете, — улыбнулся пожарный, показав белые зубы. — Но не думаю, что и вы здесь задержитесь.

— Все настолько очевидно? — спросил Демин.

— Как пареная репа. Пожар возник вон в той комнате. Окна целые, никто даже не пытался вырваться наружу. Когда мы приехали, в сенях еще лампочка горела. Так что замыкание исключено.

— Что же тогда?

— Сказать трудно, но если вас интересуют мои соображения... Вот остатки рубанка, вот какая-то непристроенная доска... Возможно, ее подгоняли для чего-то, скамью, например, выстругивали, полку, мало ли... Значит, на полу были стружки, щепки... Дальше все понятно. Вполне достаточно спички, папироски, искры...

— Когда вы приехали, дом уже вовсю горел?

— Гудел! — воскликнул пожарный. — Перегородки деревянные, сухие, возможно, чердак был набит сеном, видимо, для скотины приготовлено... Опоздай мы на десять минут... От коровы одно жаркое осталось бы, да, боюсь, сильно подгорелое.

— Никаких несуразностей не заметили?

— Это уже по вашей части, — усмехнулся пожарный. — Вам виднее.

Демин еще раз окинул взглядом обожженные стены, потолок, прогоревшие перегородки. Сквозь черные проемы окон уже начал просачиваться серый свет утра. Зябко передернув плечами, Демин вышел во двор.

— По какому случаю был праздник? — спросил он У женщины, стоявшей у ворот.

— Ну как же... Собрались люди... Выпили. Может, для того и собрались. — Женщина несмело улыбнулась, понимая, что улыбаться в такой обстановке не совсем удобно.

— Вы знаете этих... пострадавших?

— Старика знаю, хозяина. Кто еще... Мог быть кто угодно, у него всегда дым коромыслом.

— Кто еще в доме жил?

— Половину дома квартирантам сдавал. Дергачевым. Муж и жена. Развеселая пара, не зря старику приглянулись. А я здесь, через дорогу, живу. Все боялась, что огонь перекинется, но обошлось. — Женщина еще раз придирчиво осмотрела пожарище.

И только тогда Демин обратил внимание на ворота. Их так и хотелось назвать купеческими. Сделанные из толстых, плотно подогнанных досок, укрепленные на громадных кованых петлях, они не позволяли с улицы заглянуть во двор, увидеть жизнь обитателей дома. Над воротами был сооружен двускатный козырек. Врезанная калитка тоже сработана из тех же плотных досок. Выкованные мастером петли, щеколды, ручки — все было рассчитано на годы, во всем чувствовалась добротность, которую ныне увидишь нечасто. Все как-то временно делаем, впопыхах, мысленно ворчал Демин, словно завтра же предстояло все переделывать. И действительно, переделываем, хотя и без того есть чем заняться. Освежаем себе жизнь новыми заботами, нас будто охватила боязнь собственной недолговечности перед добротно сделанными вещами.