Татьяна Моспан - Партия в преферанс

Ох, и хитер оказался дядька! Надумал он, пока за ним женского догляда нет, бражку для самогона поставить. Задумано — сделано.

— Да я ихнего отъезда как праздника самого лучшего ждал! — ликовал он. Заранее все приготовил.

Он затащил на печку здоровенную флягу, наполнил её водой из хорошего колодца, а потом и дров притащил для растопки. Воду для бражки носил издалека.

— Родниковая, — приговаривал он, вытирая пот со лба.

Хороший колодец находился далеко. Федя, когда его гоняли по воду, норовил взять водичку поближе, за что Настя ворчала на него.

— Откуда брал, опять небось из Зинкиного колодца? Лень два шага лишних сделать.

— Ну уж, и два шага, — возмущался Федя.

На этот раз он не поленился. Со знанием дела растопил печку и поддерживал нужную температуру. Мельчил дрожжи, чтобы бражка «взялась». Потом укутывал бидон старым ватным одеялом.

— Все путем.

Половину следующего дня он хлопотал возле теплой печки, как хорошая хозяйка. Во второй половине, от греха подальше, взвалил флягу на горб и попер её в сад, в дальний пустой улей.

— Береженого Бог бережет, — приговаривал он.

Колька внимательно наблюдал за всеми манипуляциями и помогал, чем мог.

— Смотри, молчок, не проговорись нашим, — предупредил его Федя.

Колька клятвенно заверил, что он скорее умрет, чем слово скажет.

К вечеру появились все: и бабушка, и Настя с дочерьми, довольная поездкой. Поведение мужа насторожило её, ну надо же, даже не выпимши!

Бражка, как известно, чтобы шел процесс, требовала дополнительной температуры. Старый садовый улей её не обеспечивал, но у Феди все было продумано.

Бабушка Маня каждый день топила русскую печку. Федя клал на лежанку несколько кирпичей, а потом, когда они нагревались, незаметно уносил их в улей, прикрыв полами драной телогрейки. Так продолжалось десять дней и никто ни о чем не догадывался. Дядька пробовал бражку и решал для себя важный вопрос: пора или чуть погодить. Получение конечного продукта — дело серьезное, к нему надо подготовиться, особенно когда женка, как опытный сыскарь с тебя глаз не спускает.

Увы, хлопоты оказались пустыми. Подвели мужика излишняя старательность и самоуверенность.

Первой заметила неладное Настя. Федя, которого, бывало, в огород на аркане не затащишь, вдруг повадился бегать в дальний угол сада, где стояли старые ульи.

— Ты что там потерял? — удивилась она.

— Лучку пощипать захотелось.

— Лучку-у?

Лучком с хлебом он всегда самогон закусывал. Настя задумалась. Трезвый, как стекло, ходит, при чем тут лучок?..

Ему бы, дураку, смекнуть и сориентироваться. Тогда ещё можно было незаметно переправить флягу на задний пруд, а там, глядишь, воспользовавшись тем, что жена на работе, быстренько выгнать самогон. Нет, понадеялся на собственную изобретательность и оставил бидон на месте. Его ещё сроки смутили, десять дней прошло, пусть, прикинул, все двенадцать постоит, дойдет как следует.

Дошло! Вечером пришел с работы, первым делом, как обычно, на огород побежал, откинул улей, а там нет ничего. Федя обалдел. Посмотрел на всякий случай ещё под двумя, что стояли рядом. Хрен там! Он рысью побежал в дом.

На кухне хлопотала Настя.

— Потерял что, взмыленный такой прибежал? — ласково спросила она.

— Да… — начал он и замолчал.

Жена, как ни в чем не бывало, продолжала собирать на стол.

— Сейчас ужинать будем, за лучком бы сходил.

Когда вернулся с пучком зеленого лука, на столе стояла бутыль самогона.

— А это с каких? — опешил он.

— С таких, — насмешливо прищурилась Настя. — Ох, и хорошое вино получилось. Медом пахнет.

Федя хлопал глазами.

— Садись уж, угощу, с твоих собственных трудов. Налью маленько.

Тут только до него дошло. Ах ты ж, твою мать! И как догадалась?

Настя потом долго над ним куражилась.

— Смотрю, бегает и бегает на огород. Думаю, с чего бы это? Девчонкам своим наказала: с папки глаз не спускать. Они и высмотрели, что он теплые кирпичи с печки таскает и под улей сует. Да с оглядкой все делает, украдкой. Такую конспирацию развел, подпольщик хренов! Я заглянула и обомлела. Это ж надо такое придумать?

Феде потом удалось все-таки урвать бутылку. Настя отжалела.

— На, а то, смотрю, заскучал, как черт на покаянье.

Он сидел на крыльце и горько жаловался Кольке и вертевшемуся тут же коту Барсику, которые сочувствовали ему, как могли.

— Нет в жизни счастья! Бьешся, как …ер о мерзлую кочку. Хуже скотины рабочей пашешь, и ни выпить, ни закусить с устатку. Питался бы я, как наша корова Зорька, одной травой, накосил бы себе стог сена и — порядок, ни от какой власти не зависишь, в магазин ходить не надо. А тут… Я на своем горбу эту флягу пер. И что? Теперь Настенка, как нужда, месяц зудеть будет…

Эти воспоминания заставили Николая грустно улыбнуться. Нет, его дядька был не просто любитель выпить, у него своя философия была. Жил он, как и большинство односельчан, бесхитростно, весь на виду.

Подойдя к пруду, Николай увидел, что на берегу стоит мужик и кричит, повернувшись к воде.

Николай прислушался.

— Гы, гы, га-а, — донеслось до него.

Странный человек продолжал бессвязно орать и размахивать руками. Подойдя поближе, Николай увидел, что он одет в какую-то хламиду в заплатках. Седая всклокоченная грива давно не стриженных волос была небрежно откинута назад.

«Что он делает здесь?» — мелькнула мысль. И в ту же секунду Николай узнал нелепо одетого старика. Это был Гришка, сын Пимена. Он звал домой гусей, потому и орал, и махал руками.

Николай остановился как вкопанный. Малыш, до того не подававший голоса, залаял.

Гришка, заслышав собачий лай, обернулся. Страшная гримаса перекосила его лицо.

— Гы-ы! — громко заорал он и затрясся.

Малыш ощетинился и зарычал.

— Стоять! — приказал собаке Николай и взял её за ошейник.

Пес стал вырываться из рук.

Гришка вдруг пригнулся и бросился бежать прочь.

Николай смотрел ему вслед со странным чувством. Тяжело видеть близко такой страшный недуг. Сейчас он опять как будто прикоснулся к прошлому. Оно было здесь, совсем рядом, но ни понять, ни разгадать его ему не под силу.

Когда узнал от бабки Матрены, что Гришка находится в Степаниках, подумал, что надо бы встретиться с ним. Зачем? Он и сам не знал. Наверное, чтобы ещё раз своими глазами убедиться: ни от Мани, ни от Гришки узнать ничего нельзя.

И ещё с одним человеком из бывшей деревни Ежовка хотел повидаться Николай. С Мишкой Шатуном. Когда услышал, что Шатун в Степаники переселился, сразу решил, что, не встретившись с бывшим пастухом, отсюда не уедет. Только торопиться с разговором не надо. Вернется завтра Вера из города, ясно станет: есть ли вообще смысл в таком разговоре?..