Сергей Громов - Записки важняка

"Я приехал с передовой, в краткосрочный отпуск. Ищу младшего братишку, который жил с родителями на шахте. Родители погибли при бомбежке, а братишку взял с собой какой-то командир, отчисленный из армии по ранению. Об этом я слышал от людей, фамилии командира не знаю. Говорят только, что поселился он где-то в этих местах".

Подобной историей в те времена было трудно кого-нибудь удивить. И заранее получив в штабе соответствующие документы о предоставленной мне краткосрочной командировке, я мог свободно появляться всюду, не привлекая особого внимания.

И вот - поезда, покинутые автомашины, щербатые шоссейные дороги, полуразрушенные поселки...

И вот - кирпичные с выбитыми окнами здания райисполкомов, дома сельсоветов, хаты, землянки, времянки...

- Вы директор МТС?

- А коли я, так шо?

- Понимаете, у меня такая история... Родители жили тут неподалеку на шахте и братишка с ними... Бомбежка, сами понимаете...

Директор слушает, сочувственно причмокивая. Думает вслух:

- Командир? Агроном по специальности? Ни, такого нема. Петро приехав в отпуск, так то не агроном и вообще хлопец девятнадцати рокив, може, двадцати. Ни, чого нема, того нема.

Километр за километром, день за днем. Пошли уже четвертые сутки.

- ...Простите, вы заведующий районо?

Немолодой, грузный мужчина, в гимнастерке с открытым по-граждански воротом поднимает голову.

- Я.

- У меня такая история получилась. Родители жили тут неподалеку, на шахте, с ними мой младший брат...

За несколько дней я совсем сжился со своей "легендой". Она обросла подробностями и звучала так правдиво, что я почти стал верить в нее.

Я уже был готов в пятнадцатый или шестнадцатый раз услышать виноватое "нет", как вдруг заведующий пододвинул к себе железный ящик, заменявший сейф, достал какое-то личное дело и углубился в анкету.

Я следил за ним, почти не дыша. Неужели?..

- Вот этот товарищ принят к нам на работу всего с неделю назад. Временно принят. Фронтовик, по профессии педагог, имеет отпуск по ранению. Стал работать завучем в Куземовской средней школе. Гуськов Андрей Владимирович, тридцати шести лет. Впрочем, есть ли с ним мальчик, я не знаю. В анкете об этом ни слова.

Я взял это дело, проще говоря тонюсенькую папку с обязательными анкетой, автобиографией, заявлением о поступлении на работу. Без каких-либо других подлинных справок или официальных документов.

- И это все? - удивился я.

- Что ж вы хотите, молодой человек, - ответствовал заврайоно. - Он в заявлении указал, что справку об отпуске по ранению направил для регистрации в облвоенкомат, а свое педагогическое образование может подтвердить лишь устно, с последующим запросом в Московский педагогический институт. У нас должность завуча вакантна целый год, станешь выбирать упустишь и такого кандидата.

Нет никаких сомнений в том, что анкета, заявление и автобиография написаны одной и той же рукой. Строчки в заявлении и характеристике имеют тенденцию забираться справа вверх, у буквы "ц" прочно укоренившийся щеголеватый крендель, такой же крендель над буквой "б". В автобиографии приведены с небольшими вариациями и все цветковские заслуги.

Он, никаких сомнений - он!

- Скажите, где находится Куземовская средняя школа?

- В Куземовке. Отсюда до этого села километров пятнадцать. Рано утром будет рабочий поезд, с ним и доберетесь...

Ничего и говорить, что я готов был немедленно отправиться в этот Куземовск, хоть пешком. Но теперь, когда я понял, что моя версия подтвердилась, я вдруг засомневался, есть ли у него еще какой-то план. Неужели только расчет на быстрое наступление немцев? До этого ему надо где-то продержаться. Вот он и нашел эту лазейку. Передо мной встал и другой вопрос: как задержать Цветкова? В одиночку это уже представлялось авантюрой.

Конечно, любой герой модного детектива поступил бы совершенно определенным образом. Одного из своих агентов он бы обязательно поселил в доме напротив школы, другому - переодетому местным кузнецом - поручил бы следить за дорогой, третьего упрятал бы еще куда-нибудь на этаже школы. Сам же, с основным своим помощником, вышел на Цветкова, что называется открыто, с оружием в руках... Увы, я так действовать не мог. Ведь в моем распоряжении имелась только одна активная сила- я сам. Ограничился только тем, что зашел к секретарю райкома.

Первый секретарь, от которого я, конечно, ничего не скрыл, самым внимательным образом просмотрел все мои документы, в том числе и постановление с санкцией прокурора на арест Цветкова. Почесал переносицу, вздохнул.

- Все ясно. А людей нет. Просто не знаю, что и придумать. Все в колхозах хлеб вывозят, скот эвакуируют. Прокурор тоже там. Удивляюсь, что вы застали меня. Милиционеры? Есть двое, да их трогать нельзя. Хоть какой-то порядок на станции и на дорогах поддерживают... - Он устало улыбнулся. - Милицейскую форму люди уважают. Так что же мне с вами делать? Минутку...

Он потянулся к телефону.

- Папакина! Степан Кузьмич, зайди!

А минут через пять зашел уже знакомый мне заведующий районо.

Ввести его в курс дела труда не составило. Папакин выслушал меня спокойно, только головой покачивал.

- Как, Степан Кузьмич, поедешь с ним в Куземовку? Сам понимаешь, чем дело пахнет. Обращаюсь к тебе как к проверенному нашему активисту.Секретарь райкома пристально посмотрел на Папакина.

- Куда ж деваться, - Папакин развел руками.- Надо ехать. Машина у тебя, Игорь Иванович, на ходу?

Секретарь райкома потупился.

- На ходу-то на ходу, да мне сейчас в Гуляево ехать нужно, там меня ждут...

- Тогда утром поездом, - предложил Папакин.

Только я, конечно, настоял на своем - идти на станцию. Вдруг подвернется оказия.

Станция. Кирпичный вокзальчик цел, с отдельной пустующей комнатой для кассира. Обидней всего, что поездные составы идут, да только в обратную сторону, от фронта.

- Степан Кузьмич, а вам этот Гуськов о своей военной службе и ранении рассказывал?

- Честно говоря, не до того было.

Ну вот, наконец-то и оказия - длинный состав порожняка. К полустанку подъезжаем затемно. Подъезжаем... и проезжаем, почти не сбавив хода.

Раздумывать некогда.

- Прыгнем, Степан Кузьмич?

- Куда же деваться... - разводит руками.

Прыгаю первым, уверенно пружиня ногами. Еще в студенческие годы я научился этому, прыгая на ходу с трамвая и автобусов, не останавливавшихся возле нашего Юридического института.

Увы, у Папакина с этим обстояло дело сложнее. Впе реди меня шумно трещит растущий по откосу кустарник. Из него, вся в репейнике, появляется голова Папакина. Он беспомощно машет руками.

Подбегаю к нему.

- Целы?

- Вроде цел!

Я много читал о людях, способных на подвиг. От других их всегда отличала железная воля, кристальная честность, каменное упорство. После этих могучих слов такие люди, на мой взгляд, должны были особо выделяться. Только в жизни все не так. Рядом со мной идет обыкновенного вида человек, пожилой, грузный, флегматичный. И работа у него спокойная: сидит в кабинете, по горло занят вопросами просвещения, складывает бумаги в железный ящик. Жена и дочка в Андижане.