Рут Ренделл - Древо скорбных рук

В Хитроу в газетном и книжном киосках высилась пирамида из «Брачного узла», которая таяла на глазах. Люди покупали книгу, чтобы читать в самолете. Роман действительно стал бестселлером.

Собственное умиротворенное лицо на обложке лишний раз напомнило Бенет, что ей, избавившись наконец от Мопсы, придется пройти огонь, и воду, и медные трубы. Возвращение Джейсона так просто ей не обойдется. Но она должна выйти из этого тяжелого испытания с высоко поднятой головой. За ней есть тыл — имя Бенет Арчдейл, автора бестселлера. Она — личность, в отличие от расплывчатого призрака, каковым можно считать Мопсу.

Однако что бы она ни сделала, каких бы высот ни достигла, над ней будет вечно висеть, как свинцовая грозовая туча, память о том, что когда-то она якобы украла у кого-то ребенка. Если кто-либо вздумает писать ее биографию, он, конечно, не обойдет вниманием этот факт.

Умственная нестабильность ее матери тоже будет упомянута на печатных страницах, и то, что ребенок самой Бенет скончался в раннем возрасте.

Впрочем, появления книги в твердом переплете с подобным текстом об авторе ожидать не стоило. Все материалы об этом появятся в ближайших газетах.

Бенет тут же купила одну. Новости о пропавшем Джейсоне возвратились на первую полосу с интервью и фотографией Кэрол Стратфорд.

«Сегодня твой день рождения! — восклицала она, обращаясь к неизвестно на каком свете — том или этом — находящемуся сынку. — О мой Джей! Сегодня тебе исполнилось два года».

Джей — так звала его мать. Так мальчик называл себя. Бенет повернула его личико к себе и всмотрелась внимательно.

— Не очень-то весело мы справили твой день рождения, Джей.

— Он ничего не понимает, — сказала Мопса. — Он слишком мал, чтобы отсчитывать прожитые годы.

— И все-таки мы поздравляем тебя, Джей.

— Мой день рождения на следующей неделе, — напомнила Мопса. — Я не очень надеюсь, что ты будешь петь и плясать по этому поводу.

Мопса готовилась к полету. Для этого она проглотила валиум, запив его двумя чашками черного кофе в баре.

Джейсону купили большую порцию мороженого по случаю дня рождения.

Глядя на него, Бенет чувствовала, что ее отвращение к этому ребенку постепенно тает. Разве вообще можно испытывать неприязнь к ребенку? Если бы она могла как-то дать ему понять, что причиной отчуждения было ее собственное горе, что она всегда будет рада в будущем общаться с ним…

Объявили рейс на Малагу. Страх Мопсы перед полетами всегда приводил к тому, что она шла последней в веренице пассажиров, и существовал риск, что вылет задержится именно из-за нее.

Бенет торопила мать, как могла, буквально протолкнула ее через паспортный контроль. Мопса, хранившая на нее в последние дни обиду за свой преждевременный отъезд, вдруг повисла на шее дочери и обцеловала ее лицо от губ до бровей.

— Ты не представляешь, как я буду скучать по тебе, Бриджит. Как страшно, что нас разделяют тысячи миль.

Бенет пообещала позвонить и написать подробное письмо. Она не напомнила, что именно болезнь матери послужила причиной их разлуки и пребывания Мопсы с отцом в Испании.

Мопса не попрощалась с Джейсоном. Она как будто забыла о нем. «Так же она поступила бы и с Джеймсом, будь он жив», — с горечью подумала Бенет.

Мопса наконец-то скрылась в салоне самолета, в последний момент зацепившись за дверь сумочкой, но благополучно освободившись.

Теперь Бенет знала дату рождения Джейсона. Она посчитала себя обязанной сделать ему подарок. Возможно, сегодня — последний день их общения, так пусть он будет как-то отмечен и запечатлеется в памяти малыша. Почему бы и нет?

Джейсон еще не научился делать выбор. Все игрушки в магазине привлекали его.

Отдел в универмаге напомнил Бенет игровую комнату в больнице. Она вспомнила, как сидела в этой комнате, как следила за Джеймсом, ждала, когда освободится телефон и волновалась из-за Мопсы. И руки дерева умоляли со стен комнаты. О чем? Чтобы Джеймс выжил? Или о чем-то другом?

Бенет выбрала мальчику лошадь-качалку. Она была большая, красивая, серой масти, и такую игрушку нельзя было не запомнить. Отдел доставки магазина обещал привезти покупку утром, но Бенет отказалась. Они забрали ее с собой. Машина стояла напротив, и лошадка отлично бы там поместилась.

Руки Бенет были заняты лошадкой, а Джейсон семенил рядом, вроде бы помогая ей нести покупку, когда они направились к машине. Они были уже на середине пешеходной «зебры», когда Бенет увидела на противоположной стороне Иэна Рейборна.

У нее возникло странное чувство, будто она знает его всю жизнь — нет, даже больше, как если бы он был ее близким другом или членом семьи, и неожиданная встреча с ним стала радостным сюрпризом.

Ей показалось почему-то, что он принадлежит к той маленькой группе людей, которые любят ее искренне. И действительно, когда он повернул голову и заметил ее, его лицо сразу радостно засветилось. Но такое состояние эйфории длилось всего несколько секунд — короткие мгновения полнейшего, без примеси горечи, счастья, испытанные ею впервые после смерти Джеймса.

За яркой вспышкой немедленно последовали угрюмые сумерки, и возродился прежний страх. Ей захотелось накрыть шапкой-невидимкой и себя, и купленную Джейсону в подарок лошадку и, главное, самого Джейсона, цепляющегося за ее руку. Однако на чудо рассчитывать не приходилось, и спрятать мальчика было негде.

Бенет шагнула с мостовой на тротуар.

Иэн Рейборн, купив у зеленщика пару киви и пакет апельсинов, вновь повернулся к ней с улыбкой. Несомненно, он узнал ее.

«Должно быть, он удивлен, что я стою перед ним, держа за руку какого-то мальчика. Я, недавно потерявшая своего сына», — подумала она.

Объяснение, выдуманное Мопсой, было у нее в запасе, и на этот раз могло ее выручить.

— Я присматриваю за сынишкой подруги. Она сейчас в отъезде, и я предложила свою помощь.

— Разрешите и мне предложить свою.

Иэн забрал у нее лошадку. Раскрашенные копытца прорвали обертку и вызвали завистливый интерес у проходившей мимо детворы.

— А вам это помогает? — осторожно поинтересовался Рейборн.

Он имел в виду ее близкое общение с ребенком, того же пола и примерно того же возраста, что и Джеймс.

— Не знаю. — Бенет сама удивилась абсолютной правдивости своего ответа. — Честное слово, не знаю.

Неделю назад она ответила бы истошным воплем: «Никогда! Ни за что!»

— Я звонил вам пару раз. Просто чтобы узнать, как ваше самочувствие. Надеюсь, ваша мать передавала вам.

Мопса ничего не передавала. Впрочем, если бы она и соизволила передать, Бенет оставила бы это без внимания. Так что никакой разницы не было.

— Моя мать уже улетела домой.

— А одиночество вас не тяготит?