Наталья Александрова - Кладбище бывших жен

– Слушай, ну до чего же мы с тобой одинаково мыслим! – перебила ее Люда. – Я тоже все думала над этим, думала и решила раз и навсегда этот вопрос прояснить. Но как? Напрямую не спросишь, муж сразу так себя поставил, чтобы я ни о чем его не расспрашивала. Дескать, он сам мне сразу рассказал все, что считает нужным, а в остальное чтобы я не лезла.

– Строгий у тебя муж!

– Уж какой есть, – сухо ответила Люда и добавила про себя, так что Лола прекрасно поняла: «Сначала своего заведи, а потом чужих мужей критикуй!»

Разумеется, Лола надулась, и подруги надолго замолчали. Лола думала о том, что Пу И надо бы прикупить к осени кое-что из одежды, а то песик вырос из всего гардероба, а Ленька, конечно, не сдал в чистку его пальтишко. Мужчинам ничего поручить нельзя, они все обязательно забудут и перепутают.

Неизвестно, о чем думала Людмила, но когда на табло зажглась надпись «пристегнуть ремни», она сказала тихим, изменившимся от страха голосом:

– Лелька, мне правда не к кому обратиться! Тут так все закручено, никто мне не поверит, только тебе могу сказать!

– Так говори толком! – приказала Лола. – Скоро посадка, а мы все на месте топчемся!

– Ну хорошо-хорошо, – забормотала Людка. – Значит, усилием воли засунула я свои сомнения в глубину души и живу дальше примерной женой. Проходит еще какое-то время, и вдруг заболел у меня зуб. Так прихватило – просто ужас! Всю ночь промаялась, утром едва мужа проводила и помчалась в клинику. Выбрала самую близкую от дома – сил не было на машине куда-то ехать. Называется «Медикор». Ну, приползаю я туда, до щеки не дотронуться, глаза на лоб лезут. Девушка говорит: «Идите на рентген, только карточку сейчас выпишу». Я ей фамилию говорю, а она: «Ой, да у нас карточка ваша уже есть!» Ну, думаю, и тут эти жены уже успели отметиться! «А, – говорю, – Коврайская Людмила Николаевна? Так это не я… То есть я, но не та…»

А девчонка так на меня посмотрела и говорит, что карточка на имя Коврайской Лидии Павловны. А адрес тот же, что и у меня, Большая Пушкарская.

– Смешно! – фыркнула Лола.

– Угу, только мне не до смеха, когда щеку дергает. Однако сразу я сообразила, что еще одна жена на горизонте вырисовывается. А тут какая-то тетка зашла в регистратуру, старший администратор, видно, и давай лебезить передо мной: «Уж простите за накладку, уж извините девушку неопытную, идите на рентген, а мы тут сами разберемся». Я за угол завернула и прислушалась. Тетка эта девчонку ругает по всякому. «Видишь, – говорит, – что тот старый адрес зачеркнут и новый сверху написан. И вообще, клиентка эта, Лидия Павловна, к нам уже больше двух лет не обращалась». А девчонка оправдывается: откуда, мол, я знаю, если фамилия та же самая и инициалы, я тогда у вас еще не работала? И тут, к счастью, позвали их обеих куда-то. Я, несмотря на больной зуб, пулей обратно в регистратуру и успела подглядеть, какой там в карточке новый адрес, и телефон запомнила.

Лола хотела что-то сказать, но тут самолет резко пошел на снижение, и у нее заложило уши. Людмила бормотала рядом тихонько, голос ее долетал до Лолы, как сквозь толстый слой ваты.

– Залечила я зуб, долго туда ходила, потом всякие дела навалились – у мужа день рождения, потом отпуск, а уж потом как-то закатилась у меня случайно сережка под шкаф. Мебель в спальне такая массивная, испанская. Кровать огромная, настоящий саркофаг, шкаф вообще неподъемный, комод стопудовый, пуфики разные. Мне не очень нравилась, чересчур пафосно, но муж ничего менять не захотел. Короче, пыхтела я, пыхтела – никак шкаф с места не могла сдвинуть. А сережка бриллиантовая, мужа подарок, и главное – вечером в ресторан идти, и никак нельзя что-то другое надеть, он обидится.

Уж каким образом я тот шкаф отодвинула, не буду говорить, как в старом анекдоте – с помощью рычага и какой-то матери. Сережку нашла, а рядом с ней еще что-то блестит, закатилось в щель паркетную. Оказалась булавка для галстука. Так, ничего особенного, золотая, камушек не понять какой. А сзади на ней гравировка – «С любовью от Лизы» и дата – 1998. Вот так вот. Получается, что до меня у муженька моего было четыре жены, я пятая.

– Да с чего ты взяла, что эта Лиза женой его была? – вяло возразила Лола.

– Если бы ты ту булавку видела, ты бы ни секунды не сомневалась, только жена могла такую жуткую вещь подарить, да еще и гравировку на ней сделать!

Лола покивала, соглашаясь.

– Значит, пока я ту булавочку прибрала, стала в ресторан собираться, но дала себе слово во всем непременно разобраться. Потому что если вместо одной жены до меня было две – то это одно дело, а если целых четыре – то это совершенно другое. Если он до меня с четырьмя женами развелся, то и пятую запросто бросит. У него уже рефлекс выработался. Стало быть, я у него ненадолго, и незачем серьезные планы на этого человека строить, а уж тем более о ребенке думать.

– Логично, – согласилась Лола, – ты, Людка, и в школе умная была, по всем предметам лучше меня успевала.

– Да уж, решила я выяснить всю подноготную самостоятельно, раз муж ни в чем не признается. Только информации маловато. Что я знаю? Первая жена у Вадима была Люся. Прожили они лет пять, потом развелись, а потом она умерла, но не сразу, а минимум через год, потому что Люся умерла в девяносто девятом, а в девяносто восьмом вторая жена, Лиза, подарила ему эту безвкусную булавку для галстука. С этой тоже через какое-то время Вадим развелся и женился на следующей жене, Лидии. Я посмотрела в медицинской карточке, адрес она поменяла в две тысячи пятом году, то есть с Вадимом тоже в этом году развелась. И дальше втесалась между мной и этой Лидой еще Лиля. Она развелась с Вадимом, надо полагать, в две тысячи седьмом, потому что в начале следующего мы с ним уже поженились.

– Слушай, чего-то я в этих женах запуталась уже! – пожаловалась Лола. – Ты бы хоть на бумажке записала их по порядку… Люся, Лиза, Лида, Лиля…

– Да ты слушай, что дальше было! – взвизгнула Людка. – Наконец к самому главному подошли!

«Слава тебе, Господи!» – подумала Лола.

– Значит, решила я позвонить этой Лидии и откровенно с ней поговорить. Изложу свои опасения, спрошу, как они развелись, по какой причине, как с жильем вопрос решили… а если она меня подальше пошлет, тогда еще что-нибудь придумаю…

Ну позвонила, не из дома, конечно, а из салона красоты, сказала, что мобильник где-то оставила. Отвечает голос такой простоватый и немолодой сильно, прошу Лиду. Тетка так поперхнулась – какую Лиду? Я и бухаю, что Коврайскую, уж после спохватилась, что фамилию она вполне могла поменять после развода. Но прокатило, тетка не удивилась, а давай меня расспрашивать, кто я да как мы с Лидочкой познакомились. Я несу пургу, что уезжала, давно с Лидой не виделись, а раньше дружили, знаю, что с мужем она развелась, и так далее. Тетка мямлит чего-то, я и говорю, что если Лиды нету, то скажите, когда она вернется, я перезвоню. Она мне и бухнула – не вернется, говорит, Лидочка, никогда больше, нет ее на свете уже полтора года, а в ее квартире я живу, тетка ее родная. И если вы, говорит, близкая подруга, то как же вы, говорит, этого не знали… Я как обалдела, бормочу что-то про долгосрочную командировку. А что, говорю, с ней случилось-то, молодая ведь совсем… А тетка, слышу, плачет там – молодая, говорит, тридцать один год всего было, и не болела ничем, а вот ехала на машине одна поздно вечером, занесло на повороте, не справилась с управлением, да и свалилась в овраг. А там уж машина загорелась, так что вытащить не успели…