Андрей Хазарин - Союз обворованных

Чурилин имел в виду храм Богородицы Скорбящей, уже шесть лет как конвертированный обратно из спортивного зала и понемножку восстанавливающий былую красу, хоть не самым успешным образом — нашкодили в росписи богомазы-авангардисты из местного андерграунда. Кстати сказать, все эти новомодные словечки от Григория Ивановича и шли, любил он заковыристые обороты, дома держал в красном углу рядом с уголовным и уголовно-процессуальным кодексами словарь иностранных слов, энциклопедический словарь и свое личное к ним дополнение в толстом «Ежедневнике» с зеленой обложкой под крокодиловую кожу.

— А эти, съемщики, чего говорят?

— Мне не доложено. Арест произвел сержант Завирюха, допрос вел господин лейтенант старшой Шило, подарочек Божий (Чурилин намекал на имя старшего лейтенанта — звали того Богданом, что, оказывается, означает «Богом данный»), с посильной помощью лейтенанта Говенюки…

— Каменюки, Григорий Иванович, вечно ты путаешь, — с притворной укоризной поправил Цимбалюк.

— …а отчитывалося это Шило перед начальником райотдела лично…

Богдан Семенович Шило был парень-гвоздь, который, как говорит народная мудрость, без молотка в сами знаете куда лезет, и сумел за короткий срок стать правой рукой начальника райотдела майора Глущенко.

Цимбалюк обдумал — и насторожился:

— Так где Ветряки, а где Завирюхин пост?! Или его специально послали на задержание?

— Никак нет, гражданин начальник, в книге задержаний указано, что правоохранительное действие произведено на посту ГАИ.

— Что-то у вас, Григорий Иванович, нестыковочка получается: снимали стройку и Ветряки, а задержали на посту ГАИ…

Объяснений ни Цимбалюку, ни Чурилину не требовалось. Если известно, что приезжие орудовали своими камерами в разных концах районной столицы, значит, за ними следили. А если арест произвел Завирюха на посту ГАИ и не за проезд на какой-нибудь не тот свет, а за не те съемки, значит, получил приказание. И если допрос вел Шило, начальник над участковыми, а вовсе не работник следственного отдела, то ясно, от кого исходило приказание. Мудрый Чурилин своевременно сообразил в такое дело не вмешиваться. Цимбалюк, положим, тоже был не дурней паровоза, но Глущенкины дела у него уже в печенках сидели, а мохнатая лапа в областном УВД — старый друг Серега Пуляев — позволяла ему иногда преступать пределы благоразумия.

— Слушай, Григорий Иванович, а что там у нас в уставе написано? Не обязан ли я, случаем, поглядеть на задержанных?..

— Обязательно обязан, Роланд Хвэдорович, без того я тебе дежурство не сдам! — категорически заявил Чурилин.

Понятливый он был, а не только языкатый и ехидный, и жена у него такая была — ехидная, шутливая и премудрая. Тощеватая, правда, и с лица не самая вишенка, но очень славная и компанейская баба была Диана Афанасьевна Чурилина.

Цимбалюк прошел по коридору, кивнул в ответ вытянувшемуся сержанту Гребенюку, дежурному по КПЗ, показал пальцем, чтоб открыл решетку, и прошел внутрь.

В женской камере обнаружилась дама (не то девка) молоденькая, чуть за тридцать, маленькая, худенькая и рыжеватая. На лязганье отпираемого замка и шаги в коридоре она было вскинулась, но, углядев форму, тут же ощетинилась и засверкала глазами что твоя электросварка.

— Дежурный по райотделу капитан Цимбалюк, — представился Роланд Федорович. — Жалобы есть?

— Есть! На незаконный арест без санкции прокурора!

— Понятно. А на режим содержания, кормежку, обращение? Не подвергали ли вас истязаниям, физическому воздействию, лишению пищи или сна?

— Сами попробуйте тут поспать!

Положим, пробовал Цимбалюк тут спать, и не раз — самое спокойное место в райотделе, и люди не шастают, и шум не доходит. Но он понял, что имела в виду задержанная.

Впрочем, та, оказывается, сказала ещё не все:

— А моральные истязания у вас не в счет?

— С этим сложнее — кому-то оно моральные истязания, кому-то — как с гуся вода. В инструкции не записано, — прикинулся валенком Цимбалюк.

— Когда нас выпустят?

— Либо по истечении семидесяти двух часов с момента задержания, либо по решению суда, либо по отбытии срока наказания, — автоматически ответил Цимбалюк. Он просто пересказывал своими словами смысл инструкций и статей, не подозревая, что занимается как раз теми самыми моральными истязаниями. К кормежке претензии есть?

— Ваш Шарик такую кормежку не стал бы есть!

— Ну, это вы зря! У нас задержанные редкость, что для нас готовят, тем и вас кормят…

— Тогда посадите за воровство своего интенданта, или как там он у вас называется.

«Таки надо», — согласился про себя Цимбалюк. Вслух же не сказал ничего, а проследовал к мужской камере. В привычном углу дрых Семка Дурной, подвергнутый превентивному заключению, чтоб не замерз в сугробе. Может, проще было бы оттащить его домой, но по пьянке Семка делался совсем дурной и мог поколотить жену и детей.

В другом углу лежал на нарах длинный худощавый мужчина с чуть седеющими висками. Лежал он на спине, подложив руки под голову.

Цимбалюк спросил насчет жалоб.

— Сообщите фамилию, имя, отчество и должность, гражданин капитан, потребовал задержанный.

Роланд Федорович упираться не стал, представился по всей форме. Полюбопытствовал:

— А на что оно вам?

— Чтобы знать, каких сотрудников райотдела я должен упомянуть в жалобе прокурору за незаконное задержание.

Роланд Федорович в душе вздохнул — много ты добьешься своими жалобами, дурачок! — вслух, однако, заговорил примирительно:

— Да я ж вас не задерживал, только сейчас и узнал, как заступил на дежурство.

Длинный сел на нарах, глянул, прищурившись:

— Говорите, начальник следственного отдела? Тогда должны знать хотя бы азы юридической грамоты.

Цимбалюк не стал обижаться, отшутился:

— Азы, буки, веди выучил, на глаголях застрял. Но про трое суток без санкции прокурора как раз в азах сказано. А за что вас задержали-то?

— А то вы не знаете, гражданин начальник следственного отдела!

— Вот вам крест, не знаю! Как положено, отдыхал перед дежурством, прихожу — говорят, двое задержанных. Ну, зашел глянуть, кто такие… Так что ж вы там наделали?

— Мы снимали рекламный ролик для предвыборной кампании кандидата в губернаторы Скуратова. А какой в этом криминал усмотрели ваши сотрудники, мне не ясно. Думал, вы скажете.

— Может, и скажу, когда сам узнаю… Ладно, так жалоб, говорите, нет? Ну и отдыхайте пока.

Поздно вечером, когда в райотделе остался только дежурный наряд, Цимбалюк позвонил в область, а точнее — на квартиру Пуляеву:

— Сергей Васильевич, я гляжу, из-за наших задержанных уже областное телевидение гвалт подняло? Что, такие важные люди?