Рут Ренделл - Никогда не разговаривай с чужими

Первое, что он услышал, открыв дверь, был девичий смех. Это смеялась Гейл, подружка Яна. Манго спустился на этаж и застал их всех в комнате Ангуса. Тот, явно рисуясь, показывал компьютер. Гейл нажала на одну из клавиш, и в центре экрана появилась картинка взрыва с надписью «Бум!».

— У тебя мой Олбери? — набросился на старшего брата Манго.

Ян усмехнулся:

— Имей сердце, малыш! Мне нечего читать.

— Ее нельзя брать! По крайней мере, до четверга. Хочешь, возьми свежего Югала.

— Очень великодушно с твоей стороны, Боб, — рассмеялся Ян.

Манго хотел бы знать, почему Ангус смотрел на него с печальной улыбкой, как бы сожалея о чем-то. Это ему очень не понравилось, и он откровенно пожалел, что уже достаточно взрослый, чтобы затеять возню с братом или, по крайней мере, просто показать ему язык.

По характеру Фергус был полной противоположностью своей жене. Если она практически в любой ситуации сохраняла спокойствие, его волновало все. Он переживал за жену, сыновей, дом, деньги. И это при том, что никто и ничто не являлись причиной для истинных переживаний. Но его беспокойный характер ни в коей степени не отражался на его обращении с пациентами — оно у врачей общей практики должно быть всегда идеальным. Больные его просто боготворили, хотя ничего богоподобного в нем не усматривалось. Когда пациенты рассказывали, что их беспокоит или угнетает, он сочувственно кивал головой, и они не сомневались в его искренности. Когда они приходили к нему с опасением, что у них рак, или дистрофия, или сердечная недостаточность, он говорил, что его это тоже беспокоит, даже если никаких на то оснований не было. Поскольку он полагал, что врач не должен показывать свое превосходство, он непринужденно болтал с пациентами, как с добрыми соседями, но никогда не заговаривал о своих собственных заботах. Он признавал, однако, превосходство собственной жены, ее высокий профессионализм. Как специалист он был не лучше и не хуже других врачей, практикующих с ним бок о бок, однако его любили больше.

Вероятно, из-за приятных особенностей его натуры и репутации легко находить со всеми общий язык. Городская Коллегия врачей поручала ему улаживать наиболее щепетильные дела, например, позвонить восьмидесятидвухлетней старушке, которая продолжала вести практику несмотря на то, что едва видела своих пациентов. Фергусу доверили позвонить старому доктору миссис Палмер и объяснить ей, что ошибки, которые она делает в рецептах, еще — слава богу! — никому слишком не навредили, но могут однажды стать причиной большого несчастья. Миссис Палмер жила в одном из северо-восточных предместий, в трех или четырех милях от дома Фергуса. Визит был назначен на субботу, но уже в четверг и пятницу он не находил себе места. Что он ей скажет? Как она воспримет его слова?

В конечном итоге все закончилось — ко всеобщему удовлетворению — без осложнений. Почти на пороге доктор Палмер сказала, что чрезвычайно рада представившемуся удобному случаю поговорить с ним наедине, потому что подумывает об уходе от дел и ей бы очень хотелось услышать его совет по этому поводу.

По дороге домой вместо того, чтобы расслабиться, он забеспокоился вновь. Как и кому в такой короткий срок передать клиентуру доктора Палмер? Что делать со строительством? Конечно, глава городского Строительного комитета разрешит этот вопрос, но он может не знать, что проволочка в три недели недопустима. За такой срок здание, которое проектировалось специально под частную клинику, уйдет на торги. Через две-три минуты он проедет мимо него, это здесь недалеко, на Руксетер-роуд. Первоначальная цена семьдесят тысяч фунтов, но она значительно возрастет, если здание выставят на продажу. Он должен получить деньги под заклад любым путем, нет вопросов. Мальчики сейчас устроены по максимуму. Ян — в медицинском колледже, Ангус и Манго — в привилегированной закрытой школе. Но ему бы хотелось удержать прекрасное старое здание, где он сейчас практикует. Верхний этаж, к примеру, со временем можно переделать в отличную квартиру, если кому-нибудь из мальчиков она потребуется.

Но пока он ждет решения, почти стопроцентно здание клиники продадут кому-нибудь еще. Риелтор открыл ему карты. Фергус как раз проезжал мимо него. Остановившись на перекрестке на красный свет, он оглянулся, чтобы еще раз взглянуть на здание. Строгое, архитектуры шестидесятых, в виде коробки с зеркальными окнами, совсем не в его вкусе, но разве это имело значение? Легко может случиться, что комитет откажет, а он одновременно потеряет и это здание.

Загорелся зеленый свет, и Фергус, тронувшись с места, неожиданно заметил своего младшего сына. Манго шел по противоположному тротуару по направлению к ряду заброшенных заколоченных домов, ожидающих сноса, и паба со странным названием «Гусак». «Едва ли у него есть какое-то дело в домах под снос, — мелькнуло в голове Фергуса. — Неужели он идет в паб?»

Из-за высокого роста Манго обычно давали года на четыре больше его возраста, и он легко мог бы пройти туда.

Фергус встревожился. Его младшенький в четырнадцать лет, возможно, ходит в паб, а он не знает, как этому помешать. Он продолжил путь, а тревога росла.

На одной стороне широкой дороги тянулся ряд маленьких неряшливых магазинчиков, напротив расположились зал игровых автоматов и старый кинотеатр «Фонтейн». Все дома дожидались сноса, и не было смысла их ремонтировать. Но когда этот участок расчистят и возведут новые дома, район станет престижным. А что, если сейчас предложить цену за здание клиники и вести переговоры об условиях, пока не придет решение комитета? И если оно окажется в его пользу, отказаться от сделки. Но Фергус и сам понимал, это нечестно и даже вероломно, и знал, он никогда не сможет так поступить.

Но предположим, предположим, что оба варианта сорвутся. Что тогда произойдет? А вот что. Ему придется подыскивать другие здания, и, какими бы они ни были, это может обойтись ему тысяч в сто, а не в семьдесят, как возможно сейчас.

Фергус поставил машину в гараж. Раньше это был каретный сарай в глубине сада, но его уже давно перестроили. В саду Камеронов царило запустение, среди старых грушевых деревьев и кустов сирени буйно разрослись колючие сорняки. Но в этих диких зарослях было свое очарование и привлекательность. Люси как-то сказала, что ей в этом заброшенном саду легко и приятно, а детям, пока они маленькие, интересно играть. Фергусу хотелось бы иметь ухоженный сад, какой был у бабушки, с клумбами и кустами роз, но, как заметила Люси, особой охоты самому заниматься садоводством у него не наблюдалось.

Фергус нашел Люси в гостиной. Она уютно устроилась в кресле, как обычно, забравшись в него с ногами. Ян и Гейл сидели тут же на диване, держались за руки и заливались смехом. По ТВ показывали «Некоторые любят погорячей». [4] В российском прокате — «В джазе только девушки».