Рут Ренделл - Никогда не разговаривай с чужими

— Я лучше скажу тебе, Манго. Я давно ждал удобного случая рассказать тебе. Я ухожу из Россингхема, со следующего семестра я начну учиться в Уттинге.

Голова Ангуса показалась над нижним маршем лестницы.

— Чарльз Мейблдин здесь, Боб. Он говорит, что ты поговоришь с ним сразу же.

Раньше Манго сказал бы с помпой: «Проводите его наверх», но сейчас он просто бросил:

— Хорошо. — Он совсем забыл о договоренности с Драконом. — Пусть проходит наверх, если хочет.

Кто назначил встречу, Чарльз Мейблдин или он? Манго не мог вспомнить, да и зачем? Какая теперь разница?! Он стоял рядом с дверью, придерживая ее, чтобы Грэхем мог пройти, и отвернулся, когда тот выходил. Манго не рискнул посмотреть на Грэхема, потому что боялся тех неизвестных внезапных эмоций, что могли заставить его сделать что-нибудь такое, за что ему потом будет стыдно. В комнате остался запах сигаретного дыма. Войдя, Чарльз Мейблдин, сопя, повертел головой и фыркнул, как какой-то маленький привередливый зверек

— Привет!

Манго кивнул молча.

— У меня к тебе несколько вопросов, — начал Чарльз. Голос звучал дискантом, хоть и начал ломаться. Мальчик выглядел невозможно аккуратным и чистым, как будто только что покинул салон своей мамочки, где его вымыли и почистили. — Несколько вопросов.

Чарльз Мейблдин не решался продолжить, и Манго опередил его.

— Я снимаю с себя обязанности, — сказал он. — Я отказываюсь от руководства Лондонским Центром.

Маленький розовый язычок Чарльза мгновенно облизнул губы.

— О? — только и смог сказать он, но затем добавил: — Я думаю, ты передашь дела Медузе?

Манго взорвался:

— Не-ет!

Они посмотрели друг на друга.

— Ланч через пять минут будет на столе, — раздался снизу голос Фергуса.

Манго начал:

— Думаю, ты сумеешь…

— Да! — перебил его Чарльз. — Да, я смогу.

— Тогда попозже решим все.

— Тебя ждут завтракать, я, пожалуй, пойду сейчас. Я думаю, что смогу сам все довести до конца.

Неожиданно он заговорил, как будто ему лет сорок. Но в нем всегда немного присутствовало такое. Он ушел, а Манго по-прежнему стоял в середине комнаты. Странное чувство овладело им. Вот так он мог бы простоять здесь вечность — ну, часы, — опустошенный, застывший, изрядно подавленный сознанием того, что, пожалуй, ему теперь нечего делать да и вряд ли когда что будет.

Но скоро оцепенение прошло, он прищурился, встряхнулся и, создавая видимость очень занятого человека, поспешил вниз за своим индонезийским ланчем.

Победа далась с трудом. Чарльз вспомнил как раз вовремя, что ему не следует на самом деле задавать Манго вопросы, почему его проверяли таким способом, зачем его послали — как приманку или жертву? — к Питеру Морану. В конце концов, он убийца и объект для правосудия. Так что это не темы для разговора с кем-нибудь. Об этом, пожалуй, даже намекать не стоит.

Его это больше не заботило. Он мог с этим жить. Правда, ему продолжали сниться и падение с лестницы Питера Морана, и ужасный хруст костей, и окровавленная челюсть — и он просыпался с криком. Прибегали обеспокоенные мама и папа. Но они объясняли эти ночные страхи половым созреванием. Так или иначе, он мог жить с этим. А теперь он сможет прожить с чем угодно, когда получил что хотел. Он — Чарльз Мейблдин, Дракон — Главный руководитель Лондонского Центра.

Теперь все почувствуют перемены. «Манго-стилю», с его сомнениями, угрызением совести и прочей ерундой — непонятно, почему Манго отступил от него в деле с Питером Мораном? — не будет места при новом режиме. Или вы полагали, что разрешить все проблемы со Строительным комитетом, с проектом «Колеса», возвращением имущества, с получением приглашений сколько хотите было бы возможно, если не отбросить все колебания? И чепуху с кодированием тоже надо послать. Это всегда было слишком надуманно. Для чего тогда телефон? Запрет на то, что Манго по наивности называл «нечестностью», надо отбросить в первую очередь. Лишь такая Мафия — Чарльз решил это название иметь в виду — быстро распространится среди сливок подрастающего поколения, лучших умов страны, молодой элиты государственных школ и под руководством того, кто уже убил человека…

Прекрасный день: три минуты второго и двадцать четыре градуса. Чарльз пересек Хиллбари-плейс и направился к салону. Мать должна сейчас прерваться на ланч. Точнее, угостить своего сына ланчем, поправил себя Чарльз. Он распахнул двери салона, и когда мама, прервав разговор с клиентом, повернула голову, он, улыбаясь, вытащил из сушилки несколько раскрашенных яиц и синего кролика. Ему хотелось бы выпустить оттуда стаю голубей, но он еще не научился делать это.

Stern — хвост (нем.). (Здесь и далее примечания переводчика.)

Апсида — выступ здания, полукруглый, граненый или прямоугольный в плане, перекрытый куполом или сомкнутым полусводом, алтарный выступ.

Луиджи Боккерини (1743–1805) — итальянский композитор.

В российском прокате — «В джазе только девушки».

Итальянское название греческого острова Керкира в Ионическом море.

SLS — программа медицинских исследований США.

Намакви — область в ЮАР.

Префект — старший ученик, следящий за дисциплиной младших.

1 ярд = 91,44 см.

Генри Перселл (1659–1695) — английский композитор. «Дидона и Эней» — его первая английская опера (1689).

Усеченная цитата из Овидия: «О! Медленно/…бегите кони ночи», в данном случае «мальчик ночи».

В разные периоды — премьер-министры Великобритании. Черчилль (1940–1945) и Дизраэли (1868 и 1874–1880) — консерваторы, Ллойд Джордж (1916–1922) и Гладстон (1868–1874; 1886; 1880–1885 и 1892–1894) — либералы, Питт-старший (1766–1768) — виг, Питт-младший (1783–1801 и 1804–1806) — тори.

1 пинта = 0,57 л

1 миля = 1609 м.

Настоящее имя — Адольф Маркс, американский комический актер (1888–1964).

Perch — окунь (англ.).

Филипп Телеман (1681–1767) — немецкий композитор.

Клаудио Монтеверди (1567–1643) — итальянский композитор, определивший пути развития оперного жанра.

Соверен — монета в 1 фунт.

Жан Кальвин (1509–1564) — деятель Реформации, основатель кальвинизма, француз.

1 фут = 30,47 см.

Жан-Батист Грёз (1725–1805) — французский художник.

В английском алфавите 26 букв.

Английские пабы закрываются в 11 вечера.