Михаил Черненок - Порочный круг

— Народ, Данилыч, в последнее время забузил, — тяжело вздохнув, сказал Клепиков. — Помнишь, какую шумиху подняли против тебя на отчетном собрании?

Манаев беспечно махнул рукой:

— Что такое народ?.. Побузит, побузит да перестанет. Много проку ты видишь от того шума? Это в больших городах бездельники изо дня в день митингуют, а у нас в районе после небольшой стычки все по-прежнему.

— Нет, Данилыч, не все. Прежнего районного секретаря партии скинули.

— Чего мелешь?! Не скинули, а проводили на заслуженный отдых. Человек уже пожилой, устал. Понимаешь?

Георгий Макарович усмехнулся:

— Секретарь устал, а ты — в сторожах…

Манаев приложился к бидончику:

— Это, Гоша, временное явление. По секрету скажу: Пупынин за меня горой стоит, а он — человек авторитетный. У него, хочешь знать, рука в больших верхах. Для меня на данном этапе одна болячка — Водорьяпов… Как только избавимся от вымогателя, я сразу в гору пойду.

— И даже на председательское место можешь вернуться?

— Почему нет?.. Заслуги имею большие, руководящего опыта — еще больше. Поэтому беспрекословно слушайся меня, если намерен доработать до пенсии бригадиром.

— А если до твоего восстановления новый председатель подберет другого бригадира?..

— Тогда я тебя немедленно восстановлю.

— Не обманываешь?

— Да разве я обманщик?.. — Манаев обнял Клепикова за плечи. — Ох, и тугодум же ты, Гоша… Ну, теперь-то хоть что-нибудь соображаешь?

Клепиков помолчал:

— Теперь вроде соображаю.

— Инструктировать?..

— Давай.

Закончив «инструктаж», Иван Данилович настолько затяжелел от медовухи, что даже с помощью Клепикова не смог взобраться в седло.

— Садись в «Ниву», — сказала ему Анна Ивановна. — На коне Георгий поедет.

— Коня мы здесь оставим, — вдруг заявил Манаев. — Ночью мерин мне понадобится.

— Чего надумал?

— Военная тайна.

— Серьезно спрашиваю.

— И я не шучу. Не вмешивайся, если хочешь спать спокойно.

— Ты ведь в доску пьян.

— Пьяница — проспится, дурак — никогда, — хихикнул Иван Данилович и громко запел:

— Лезь в машину, артист!

Дорогой Анна Ивановна несколько раз пыталась завести разговор о Водорьяпове, но Иван Данилович в ответ только хихикал. Молчаливый Георгий Макарович вообще словно онемел. Когда въехали в село, Манаев вроде бы протрезвел. Выбравшись из «Нивы», он подмигнул Клепикову:

— Не забудь ночью карасей наловить для закуски. Завтра мы с Анной обмоем юбилей вымогателя. — И, размахивая полупустым бидончиком, весело заколесил к своему дому. Весь вечер Клепикова допытывалась у мужа, что они задумали, однако Георгий Макарович, будто попугай, твердил одно и то же: «Не бабское дело — решать мужские дела». Близко к полуночи он стал собираться за карасями. На всякий случай Анна Ивановна строго предупредила:

— Не вздумай, лопух, связываться с Водорьяповым. Пусть Данилыч крутится.

— Без тебя знаем, кому чего, — хмуро ответил Клепиков. — У нас все расписано по нотам.

— Гляди, музыкант, главную скрипку не сыграй!

— Не бабское дело… — уже от порога опять буркнул Георгий Макарович.

С карасями Клепиков управился за полчаса. Рыбы попалось мало, всего на одну жареху. От пруда околицей прошел к манаевскому огороду. Иван Данилович, подремывая, сидел возле изгороди. Очнувшись, он боязливо огляделся, забрал у Клепикова плетеную корзинку с карасями и протянул ему зачехленную винтовку. Тихо проговорил: про карасей не распространяйся, чтобы за браконьерство не привлекли. Винтовку сразу — в пруд. Коня пригонишь ко мне домой. В Караульное въезжай не от Выселков. За огородами сделай крюк с другого конца села.

— Данилыч, я ж трезвый. Все помню, как договорились.

— Ну, шагай. Ни пуха ни пера.

— К черту…

Дойти до пасеки было парой пустяков. Гоняясь на лыжах за лосями, Георгий Макарович, бывало, отмахивал за день до тридцати километров. И ни одна косточка в теле после этого не болела.

Привязанный с вечера возле омшаника мерин понуро дремал. Клепиков расчехлил винтовку, полюбовался ее прикладистостью. В винтовочном магазине было четыре патрона. Один из них Георгий Макарович тут же загнал в патронник и поставил затвор на предохранитель.

Ночь выдалась светлая, будто по заказу. Вздохнув, он взобрался в седло и, придерживая под мышкой опущенную вниз стволом винтовку, направился вдоль опушки к Выселкам. Остановившись в березняке на краю хуторского луга, стал присматриваться к темнеющей возле загона избушке.

Хутор казался вымершим. В загоне мирно дремали бычки. Георгий Макарович легонько подстегнул коня и осторожно подъехал к оконцу. В избушке забелело пятно. Вроде бы кто-то лежал на топчане спиной к окну. Клепиков поднял винтовку, беззвучно передвинул предохранитель затвора и с замиранием сердца, словно в охотничьем азарте, прицелился…

Выстрел прозвучал хлестко, как хлопок пастушьего кнута. Конь отпрянул от избушки, однако Георгий Макарович удержался в седле. Напуганные телята всем гуртом ринулись к воротам. С треском повалив их, бычки стали разбегаться из загона. Георгий Макарович стеганул по крупу заводившего ушами мерина и галопом поскакал к щебеночной дороге. Выехав на дорогу, попридержал коня. Надо было заехать на пасеку, чтобы зачехлить винтовку, затем — к пруду. Неожиданно со стороны райцентра вдоль дороги тускло замаячил свет автомобильных фар. Клепиков свернул влево, к опушке леса. Когда Георгий Макарович притаился в лесу, он увидел, как по щебенке к Караульному проехал низенький «Запорожец».

У пасеки Клепиков спешился. Стал засовывать в брезентовый чехол винтовку и вдруг пожалел, что придется навсегда утопить столь доброе оружие. Он решил обмануть Манаева и оставить винтовку себе. Если бы Манаев добросовестно охранял склад, он наверняка заметил бы, что, возвращаясь в село, Георгий Макарович к пруду не подъезжал. Но Иван Данилович в ту ночь на дежурстве не был. Проводив за огородом Клепикова, он допил оставшуюся в бидончике медовуху и завалился спать на сеновале.

Домой Клепиков пришел в начале четвертого. Проснувшаяся Анна Ивановна глянула на часы и хрипло спросила:

— Где твои караси?

— Данилычу оставил, — укладываясь в постель, буркнул Георгий Макарович.

— Ну, ездил он в Выселки?

Вместо ответа Клепиков громко захрапел.

О том, что произошло ночью, Анна Ивановна догадалась лишь на работе, когда Георгий Макарович у колхозной конторы перепутал спросонок ошалело примчавшегося на коне Ложникова с Водорьяповым и, со страху потеряв сознание, разбил затылок. Она мгновенно сообразила, кто в Выселках сыграл «главную скрипку», и лихорадочно принялась спасать мужа. Спасение, как подсказал Пупынин, было только в одном — заручиться справкой о невменяемости Георгия Макаровича. Пообещав такое заключение областных врачей, он, однако, ничего не смог сделать.