Дмитрий Бычков - Лохо Эректус

— Приезжай, Николай, ты нам нужен.

На эбонитовую поверхность трубки грохнулась огромная капля пота. Я дрожащей рукой вытер лоб. Жена с ужасом наблюдала.

— Хорошо, товарищ Сталин, я сейчас… Уже еду…

— Ничего хорошего, — с раздражением раздалось в ответ. — Лучше бы тебе поспешить. А то ведь мы за тобой и послать можем.

Я услышал пьяные крики и музыку — видимо, знаменитые посиделки были в самом разгаре.

— И кейс, пожалуйста, не забудь!

— Есть, товарищ Сталин…

На этот раз генеральный не ответил и, будто позабыв обо мне, начал разговор с кем-то другим. Я продолжал в страхе прижимать прохладный эбонит к уху, судорожно пытаясь разобрать доносившиеся до меня фразы. Первым повесить трубку я не смел. Из подслушанного мне удалось расслышать только "падла" и "не дам", но и от этих двух слов в животе у меня похолодело. Секунд через пять раздались короткие гудки.

— Все, конец, пришла и моя очередь, — убитым голосом произнес я и уронил телефон на пол. Жена вскрикнула и закрыла руками лицо.

Сказать, что мной овладели страх и безысходность — значит не сказать ничего. Я был в самом настоящем отчаянье, и жизнь, казалось, окончилась прямо сейчас. Мне было настолько жутко, что невозможно описать. Страшнее даже, чем когда за мной гнался по лесу оборотень, а ноги бесповоротно увязли в грязи. Похожее, подумал я, наверное, испытывает лишь подсудимый, слыша "приговорить к высшей мере наказания", произносимое безразличным судьей. Когда в одночасье все вдруг становится бесполезным, ненужным, чужим, и всем твоим существом овладевает вакуум. Хотя нет, у приговоренного, показалось мне, все же всегда остается надежда. Например, можно подать на апелляцию или попасть под амнистию с заменой на пожизненный срок…

Внизу раздался звук подъехавшей машины. Я подошел к окну и выглянул — так и есть, воронок уже здесь. Не успел. А темень-то… Я повернулся к жене. Но та уже умудрилась куда-то исчезнуть, а вместо нее на кровати, как ни в чем не бывало, прямо в доспехах лежал самурай. Да, да, самый обычный средневековый японский рыцарь. Однако вид безмятежно разлегшегося на моей кровати воина почему-то не показался мне странным. Наоборот, я подумал, что знаю его давно. Да и вообще, отчего-то вдруг понял я, этот японец — мой самый надежный и преданный в этом мире друг.

— Пошли, — позвал я самурая и, взяв стоявший у кровати приготовленный с вечера кейс, двинулся к двери.

Мы стали спускаться вниз пешком, чтобы не создавать лишнего шума, да и лифт, наверняка, был уже давно под наблюдением. Однако на первом этаже никого не обнаружилось, и это придало мне уверенности. В тамбуре подъезда я притормозил, обдумывая, что делать дальше. Наконец, я решил все-таки сначала взглянуть, что творится на улице, и отодвинул, словно она была занавеской, входную дверь.

На месте воронка, перегородив проезжую часть, стоял теперь черный как смоль Гелендваген, а рядом толпилось несколько человек. Я пригляделся. Двое не похожих на гэбэшников крепких парней что-то терли с двумя гаишниками. Видимо, последним не очень понравилось, как был припаркован джип, на борту которого виднелись аккуратно отпечатанные через трафарет большие белые буквы. СЛОН, прочитал я и ужаснулся. Еще бы. Эту аббревиатуру знает любой, кто родился в этой стране. Соловецкий лагерь особого назначения. Сердце мое екнуло, но я все же сумел взять себя в руки. Судя по тому, что происходило на улице, у приехавших за мной парней с ментами возникли проблемы. А значит, у меня имелась реальная возможность свалиться на них будто снег наголову. Эх, пан или пропал, махнул рукой я, и бесстрашно шагнул из подъезда.

Я оказался прав. Люди в штатском заметили меня не сразу, а когда увидели, то было уже слишком поздно. Я видел, как они инстинктивно дернулись и полезли было во внутренние карманы пиджаков, но я был уже так близко от них, что явно опережал. Расстояние между нами составляло не более двух метров, и я, чтобы окончательно ввести их в шок, что есть силы крикнул гаишникам: "Они вооружены!". И тут же в один прыжок оказавшись у ближайшего из парней, быстрым движением запустил ему руку за пазуху. Так и есть. Тот так и не успел оказать сопротивления, и я буквально вырвал у него из рук длинный черный пистолет с глушителем. "Это китайские шпионы! Задержите их!", — снова заорал я и стал тыкать в доказательство под нос гаишникам дуло с иероглифами. Почему-то я был абсолютно уверен в безусловной убийственности своих аргументов. К тому же лица крепких парней, это я успел разглядеть только сейчас, действительно оказались азиатскими. Желтые и с узкими щелками глаз.

Менты подозрительно переглянулись с хозяевами джипа и, недобро усмехнувшись, попросили меня успокоиться и потребовали предъявить для проверки документы и "дипломат", который я все это время, оказывается, не выпускал из левой руки. Ну, вот, приехали, подумал я, гаишники с ними заодно, и желудок вновь тоскливо заныл. Я разочаровано вздохнул и уже готов был послушно подчиниться требованиям правоохранителей, как вдруг Гелендваген с визгом рванул с места и, резко развернувшись, остановился пассажирской дверью прямо передо мной. На мое удивление, передней пассажирской двери в нем не было, а за рулем сидел Самурай.

— Ненавижу китайцев! — отрывисто и чеканя каждое слово крикнул мне пес и призывно махнул лапой. — Быстрей!

Я прыгнул в машину и спустя мгновенье, уклоняясь от выстрелов, мы уже мчались по шоссе. Взревела сирена. Это звонил будильник.

3.2. На работу, абсолютно не выспавшийся, я приехал в одиннадцать, чувствуя, что полностью разбит и недееспособен. Мало того, что я мало спал и всю ночь мне снились кошмары, после дурацкого сна со Сталиным я конкретно подсел на измену. По дороге в офис я постоянно оглядывался, не идет ли кто за мной, а перед самым выходом на всякий случай даже выглянул с балкона поинтересоваться, не стоит ли у моего подъезда какой-нибудь подозрительный джип. Нет, я не то чтобы стал совсем уж мнительным, просто теперь я должен был быть уверенным на сто процентов, что меня никто не пасет.

Ивент-менеджер Ольга, пришедшая минутами десятью раньше, была, как ни странно, в курсе моего разговора с директором. Джордж (как называли мы его меж собой), оказывается, напряг и ее своей новой слоновьей темой этой ночью. Причем поставил задачу еще более хамским образом, чем мне. Об этом я догадался, как только увидел ее заплаканные глаза. Видимо, бедняжке пришлось выслушать в два часа ночи гораздо более жесткую речь. Шефа на месте не было.

Поставив портфель на пол, я зашел в его пустой кабинет, бегло просмотрел лежащие на столе письма и приглашения (PR-директор должен быть в курсе, куда приглашают начальника), отвернул стоявший слева бюстик Наполеона лицом к стене и положил рядом с ним три купленных в "Евросети" зарядки. Две обычные и одну для автомобиля. Чтобы не к чему было придраться. Пусть подавится, чмо!