Полина Дашкова - Никто не заплачет

Однако разговор можно было подслушать с улицы. Да, вполне. День сегодня теплый, окно мастерской открыто. Но, с другой стороны, мало ли кому передает сообщение гравер? Может, свидание назначает любимой девушке. Текст, который Клятва наговорил оператору, был совершенно нейтрален и никакой информации для постороннего не содержал. Только время. Встреча была назначена на девятнадцать тридцать. От кладбища до этого дома Волобуев добирался не больше получаса. Может, меньше. Он вечно путался со временем, не мог рассчитать, либо опаздывал, либо приезжал раньше.

Даже если предположить, что убийца очень хорошо знал Волобуева и учел эту его черту, все равно не сходится: он ведь не мог знать, куда именно направляется Клятва, а стало быть, не мог заранее рассчитать, что гравер приедет на встречу раньше и в квартире никого не будет. Да он и про квартиру-то не знал. Тем более что она — явочная. Мало ли куда Волобуев намылился после работы? В гости, например.

То есть при любом раскладе убийца не мог точно знать, будет кто-либо в квартире или нет.

Стоп, а почему, собственно, он вообще должен был слышать, как Клятва говорил по телефону? При чем здесь это? Однако он все же вычислил, что Клятва какое-то время будет в квартире один.

— Что же я на разговоре завис? — пробормотал Уваров.

— Юр, ты мне? — спросил капитан Мальцев.

— И тебе тоже… Слушай, Гоша, почему я завис на разговоре, а?

— Здрасти-приехали. Я тебе экстрасенс, что ли? — хохотнул Мальцев. — На каком разговоре-то?

— Гоша, убийца слышал, как Клятва передавал сообщение на пейджер? Мог он или нет? Надо ему это было?

— А на фига? — пожал плечами Мальцев. — Он мог просто следить…

— Но откуда он знал, что в квартире никого не будет? Почему не напал в подъезде? Он ведь сделал свое дело голыми руками, быстро и тихо. Логичней было бы в подъезде.

— Значит, не мог, — пожал плечами Мальцев.

— Такой все может, — подал голос пожилой эксперт Гончаренко, — каратиста надо искать. И непростого, а супермастера.

Эксперт стянул резиновые перчатки и отправился в ванную мыть руки.

— Кто-то случайно зашел вместе с Клятвой и спугнул убийцу, — предположил Мальцев. — Хотя нормальный киллер не стал бы после этого в квартиру подниматься, ни за что не стал бы. Даже если бы его и не заметили.

— Нормальный киллер… — Майор Уваров закурил и уставился в пыльное, немытое с прошлого года окно. — Это не труп, это плевок в душу! Какой-то псих, мастер каратэ, мочит моего информатора прямо у меня под носом. Он что, лично мне мстит? Крутизну свою демонстрирует? Или вершит бандитскую справедливость? Раскрыл ссученного и пошел мочить, да еще так красиво, на явочной квартире, голыми руками.

— Юр, а он вообще не мстил и ничего не демонстрировал. У него этих горячих эмоций вовсе не было, — тихо произнес Мальцев, — он спешил. Ему надо было срочно Клятву убрать. Заткнуть. Он рисковал не потому, что мстил, и не потому, что псих. Спешил он, Юра, очень спешил.

— Ну хорошо, а если бы я оказался в квартире? Он что, нас обоих бы замочил? Мог он на такое рассчитывать? Ну представь, ты идешь мочить…

— Спасибо, дорогой, уже представил, — усмехнулся Мальцев. — Я иду мочить, и мне по фигу, сколько человек. Сколько будет — всех кончу. Так?

— Ну, выходит, так, — развел руками Уваров.

— Может, твой Клятва об этом каратисте и хотел тебе рассказать? Может, каратист к нему на кладбище приходил. Заявился кто-то из серьезных старых знакомых, из тех, кто в розыске. Сам твой Клятва боится его до смерти. Ведь он мог, во-первых, сразу позвонить. Задержать под любым предлогом и позвонить.

— Нет, — покачал головой Уваров, — он бы засветился перед своими, кладбищенскими. Но, с другой стороны, если он так боялся, почему вообще тогда позвонил? Мог бы и промолчать. Знаешь что, Гоша, давай-ка на кладбище дуй, только быстро! Машину возьми. — Уваров нервно облизнул губы. — Где могила Захара, знаешь? Погляди, нет ли там свежих цветочков.

Когда-то майор Уваров и капитан Мальцев работали в оперативной спецгруппе, которая занималась бандой Сквозняка с первых ограблений. И с самого начала в этих ограблениях прочитывался некий необычный, нетипичный почерк. Грубо говоря, количество награбленного не соответствовало жестокости, профессионализму и прочим качествам грабителей.

Квартиры, которые они выбирали, не отличались особым богатством, в них заведомо не было ни тайников с пачками долларов, ни антиквариата, ни фамильных бриллиантов. Людей убивали ради горсточки ювелирного ширпотреба, небольших сумм денег и всего того, что может найтись в семье со средним достатком.

Между тем было ясно: банда серьезная, с железной дисциплиной, с умным главарем. Ребята такого уровня могут замахнуться на нечто большее. Почему не пытались они брать более обеспеченные квартиры? Хотели поменьше да побыстрей? Так действуют либо наркоманы, готовые ради нескольких порций «дури» на все, либо шалые жадные юноши, которым хочется друг перед другом проявить крутизну и пожить пусть недолго, но ярко, либо психи, получающие удовольствие от самого процесса. Но такие давно бы попались.

Позже выяснилось, что ни одного наркомана среди членов банды не было. То есть сначала был один, но, как только это обнаружилось, главарь его тут же и кончил. Голыми руками, на глазах остальных — для науки, чтобы неповадно было. Еще одного он кончил за воровство у своих. С тех пор остальные о наркотиках не помышляли и были кристально честны друг с другом. Выяснилось также, что квартиры среднего достатка выбирались для быстроты и безопасности. Главарь был крайне осторожен, заранее просчитывал все возможные случайности. А при металлических дверях и сигнализации таких случайностей может быть значительно больше.

После серии квартирных грабежей банда переквалифицировалась, занялась жестким рэкетом, стала оказывать услуги по выбиванию долгов. Но и здесь основным принципом работы была «смертельная осторожность», как выразился позлее, на процессе, красноречивый государственный обвинитель. Бандиты могли бы тронуть серьезные структуры, однако не трогали, главарь заботился о том, чтобы его интересы не пересекались с интересами других авторитетов.

— Лучше мало, но с гарантией, чем много, но с риском, — цитировали своего главаря арестованные подельники.

Банда как бы придерживалась в своей деятельности золотой середины, старалась работать тихо, обособленно, ни с кем не сотрудничала и не конфликтовала, умно избегала межведомственных разборок, которые в сложном бандитском мире случаются часто и кончаются кровью. Чужой крови они, разумеется, не боялись, но свою берегли, а потому вели себя разумней других. В этом чувствовалось влияние старой уголовной школы, воровского закона прошлых лет. Разница была только в одном: бандиты убивали свидетелей с жестокостью маньяков.