Марина Серова - У вендетты длинные руки

Алина вынуждена была выйти из-за прилавка и открыть витринку с бусами и кулонами.

– Какие вам?

– Вот эти, пестренькие.

– Из петерсита? Хороший выбор, вам очень пойдет…

А она быстро освоилась! Я не стала дожидаться Нечаеву, поговорить мы с ней можем и позже. Я помахала ей рукой и вышла из магазина. На прощание я еще раз обернулась и посмотрела, как Алина одна управляется в торговом зале. У нее неплохо получалось. Вообще, моя подруга совершенно не могла терпеть, чтобы ею командовали и указывали, как и что надо делать. Зато она прекрасно командовала сама и указывала всем, как и что надо делать. Если бы Нечаеву назначили как минимум старшим продавцом, а еще лучше – директором магазина, у нее прекрасно бы получилось руководить людьми. Но пока она вынуждена была довольствоваться скромной должностью продавца, и то по моей просьбе, о чем, как я думаю, она все же не жалела.

Я ехала по адресу, данному мне дядей Сережей, где должна была проживать бывшая жена нашего торговца камушками, Серафима. Я лавировала в потоке машин, отдаляясь от центра все дальше. Перед моими глазами мелькали дома, магазины, салоны красоты… Я смотрела на названия улиц на домах. Ага, вот и Кленовая. Мне нужен дом номер пятьдесят один. Это сорок седьмой… Сорок девятый…

У следующего дома я остановилась в недоумении. Это был совсем не дом! Общежитие. Грязная кирпичная пятиэтажка без балконов, с одной входной дверью. Почерневшие, полусгнившие рамы в окнах, стекла кое-где выбиты, на их место вставлены куски – где-то тоже стекол, а где-то и фанеры.

Я поднялась на крыльцо. У входной двери висела ветхая доска-табличка с едва различимой надписью: «Семейное общежитие валяльной фабрики».

Интересно! Такой фабрики в нашем городе уже давно нет, а ее общежитие осталось? Я взялась за сломанную ручку двери…

В длинном коридоре комнаты располагались по обе его стороны. Тусклая лампочка, одна на весь этот темный тоннель, который заканчивался окном с решеткой и треснутым стеклом. Я пошла по коридору. На некоторых дверях еще сохранились номера. Рассматривая их, я дошла до конца коридора. Последней была дверь под номером двадцать шесть. И где же мне искать комнату со странным номером «26-А»?

Я постучала наобум в первую попавшуюся дверь, поскольку звонка не было. Мне никто не ответил. Я постучала в соседнюю… Только в третьей по счету комнате хозяйка оказались дома. Это была пожилая женщина в замызганном халате и стоптанных тапках.

– Вам кого? – недовольно спросила она, выглядывая в щель и пытаясь рассмотреть меня.

– Скажите, пожалуйста, где здесь комната под номером «26-А»?

Женщина приоткрыла дверь пошире:

– Это бендешка, что ли? При входе.

– Какая бендешка? – не поняла я.

– Ну, подсобка. Это, как зайдешь, и прямо перед тобой. Вернее, подсобка-то там раньше была, потом ее переделали в комнату. Вам дворничиха, что ли, нужна, Фимка?

– Не знаю, – пожала я плечами, – вообще-то, мне нужна Аникеева Серафима Витальевна…

– Ну, я и говорю, Фимка. Так она сейчас на этажах где-нибудь убирается. Поднимитесь на другие этажи, поищите ее в коридорах.

Я пошла к лестнице, поднялась вначале на второй этаж и осмотрела там коридор, потом на третий. Наконец, на четвертом этаже я нашла того, кого искала. Это была женщина в синем халате, платке и резиновых галошах. Она мыла пол шваброй, макая ее в стоящее рядом ведро. Я подошла к уборщице.

– Здравствуйте. Мне нужна Аникеева Серафима Витальевна.

Женщина перестала мыть пол и подняла голову. Я ужаснулась. Передо мной стояла уже немолодая женщина, на вид я дала бы ей все сорок. Пряди тронутых сединой волос вылезли из-под платка и прилипли к ее вспотевшему лбу.

– Это я. А вы кто?

Я даже растерялась. Вспомнила Алену, теперешнюю жену Анатолия Дьяченко, такую ослепительно юную, голубоглазую, элегантную, увешанную украшениями. Его самого в дорогом хорошем костюме. Их магазинчик со всевозможными побрякушками – бусами, кулонами, колечками…

– Меня зовут Полина. Я – юрист…

Через несколько минут мы сидели в Фиминой «бендешке». Это была маленькая комнатка с одной кроватью, платяным шкафом, столом, на котором стояли чашка, тарелки, крохотный черно-белый телевизор и электроплитка. Над столом висела полка для посуды. Здесь было два стула, и мы с хозяйкой уселись на них. Она поставила чайник на электроплитку, достала старый, с отбитым носиком заварочный чайничек. Все здесь было настолько убогим, что у меня неприятно заныло под ложечкой.

– Удивляетесь, что так бедно живу? Да и не бедно даже – по-нищенски. – Фима усмехнулась. Как она догадалась, о чем я думаю? Прочитала мои мысли?

– Серафима Витальевна… – начала было я, но она меня перебила:

– Ой, да бросьте вы! Я уж и забыла, когда меня так звали. Да, было дело… Я тогда директором Дома быта работала. Что, не верите?

– Почему? Верю, даже знаю наверняка, что именно так и было. Вы работали директором, у вас был муж Анатолий. И жили вы просто прекрасно в вашей хорошей… трехкомнатной?

Она кивнула.

– …квартире. Только в один прекрасный момент все рухнуло…

– А для чего вам в моем прошлом копаться, Полина? Что вы хотите выудить из него?

Серафима сняла с плитки чайник. Она даже не спрашивала, буду ли я пить чай, просто заварила его и укутала заварочный чайник полотенцем. Мне пришлось рассказать ей все с того момента, когда погиб Валентин Виноградов. Она слушала очень внимательно, хмуря брови. В конце моего рассказа женщина покачала головой:

– А знаете, я не удивляюсь, что он это сделал. Он мог, он такой… – Она разлила по чашкам чай и начала рассказывать сама: – Мы с ним познакомились, когда он только что приехал со своего Севера. Искал работу. Пришел ко мне в Дом быта, я тогда только что директорствовать начала. Не скажу, что эта должность мне легко досталась – пришлось и конвертик кое-кому сунуть, и переспать кое с кем… Это я вам как баба бабе говорю, вы меня поймете… Ради тепленького местечка чего только не сделаешь! А я молодая была, с дипломом, с головой, с планами на жизнь…

Серафима достала папиросы и закурила. По комнатке поплыл едкий дым, она открыла форточку.

– Анатолий пришел ко мне в Дом быта, – продолжала она свой рассказ, – спрашивал, нет ли у меня для него работы. Я его пристроила в наше фотоателье, предупредив, что зарплата у него будет небольшая. Он согласился. Сказал, что уже две недели ходит по городу, а работу найти не может. Здесь жил его отец, правда, они с его матерью были в разводе. Но, приехав с Севера, Аникеев остановился у отца. Потом как-то потихоньку он стал ухаживать за мной: то в кабинет ко мне заглянет поболтать, то домой проводит. А один раз принес цветы… Я оценила: с его зарплатой это был поступок! В общем, как-то незаметно мы с ним сошлись. Он переехал от отца ко мне, потом мы вообще расписались…