Керен Певзнер - Смерть пилигрима

– Господи, ну конечно! Анжелика, сюда, я здесь!

Женщина в платке услышала крик и пошатнулась. Ее колени подогнулись и она чуть не свалилась прямо в бассейн с фонтанами. Райс бросился ей навстречу.

– Осторожно, Лика, вставай, пошли! Это я, Кеша. Ты себя плохо чувствуешь? Сейчас попьешь водички, такое бывает после полета, – он частил, не обращая внимание на то, что говорит. Женщина безучастно молчала.

Мы отошли в сторону и усадили безвольную Анжелику на скамью.

– Валерия, посидите с ней, я сбегаю за водой.

Он поспешил к киоску, а я осталась наедине с будущей клиенткой. На ее бледном лице не было даже тени косметики. Длинная темная юбка ниспадала до щиколоток, а бесформенная кофта скрывала фигуру надежнее, чем маскхалат. Невозможно было определить, блондинка она или брюнетка: из-под платка не пробивался ни один волос.

Вернулся Иннокентий с бутылкой минеральной воды.

– Пей, тебе сразу полегчает.

– Надо бы забрать багаж, – заметила я.

Анжелика молча качнула головой.

– Как?! – опешил Иннокентий. – У тебя ничего нет? Ты прилетела вот так? Без всего?

– Мне ничего не надо… – бесцветным голосом сказала она. -Где он?

– Кто? – я не сразу поняла, о ком идет речь.

– Илюша.

– Мы поедем к нему, поедем, – поспешил ответить ее брат, – только отдохнешь с дороги и сразу поедем.

– Я не устала. Отвези меня на кладбище… – ее лишенный интонаций голос был под стать ее внешнему виду.

В машине, когда мы уже выезжали из аэропорта, доктор Райс обратился ко мне на иврите:

– Валерия, меня пугает состояние сестры. Она в глубоком шоке и неизвестно, сколько может продлиться это состояние. Здесь нужен психиатр.

– Может быть, все не так уж страшно, – ответила я ему на том же языке, чтобы Анжелика, сидящая сзади, не поняла, о чем мы говорим.

– И потом, вы обратили внимание, как она одета? – спросил он, не отрывая взгляда от дороги.

– Она в трауре, может быть, этим все объясняется?

– О чем вы говорите! – возмутился Иннокентий. – Вы просто не видели ее раньше! С детства моя сестра носила все самое лучшее. Я понимаю – траур, но не это безобразное тряпье, которое на ней надето. И потом, как вы объясните отсутствие багажа? Ладно, не надо платьев, но запасные трусы она должна была взять с собой?!

Мне нечего было возразить…

Мы въехали на территорию кладбища. Оставив машину на специальной стоянке, прошли по центральной аллее в самый конец. Со вчерашнего дня рядом с могилой Ильи появилось еще шесть.

– Пришли. Илюша здесь, – сказал Иннокентий.

Услышав эти слова, Анжелика, нетвердо ступая, подошла к свежему холмику и, упав на него, стала рыдать в голос. Мы с Иннокентием стояли, понимая, что ей нужно дать выплакаться.

Спустя некоторое время плач прекратился и Анжелика зашептала молитву. Поначалу слов невозможно было разобрать, но потом ее голос окреп, и я, к своему удивлению, поняла, что молитва на латыни. Переведя дыхание, Анжелика перешла на церковнославянский и без всякого затруднения выговаривала слова архаичного языка, половину которых я не понимала.

– Господи, святой вседержитель, владыка света и владыка тьмы, прими и успокой раба твоего, не дай душе пасть в пропасть бездонную, а введи ее в чертоги златые, трубами херувимов осененные…

Хотя я не очень знакома с христианскими молитвами, мне стало ясно: Анжелика произносила слова, далеко выходящие за рамки церковного канона. Может в Америке так молятся методисты или баптисты? Не знаю. «Владыка света и владыка тьмы» – это уж прямо говардовщина какая-то. В смысле, толкиеновщина. Ну и христианочка…

– Валерия, – наклонился ко мне Райс, – что она говорит?

– Она читает молитву на латыни, – прошептала я ему. – Но, по-моему, очень странную. Если только я правильно поняла.

– Она что – так хорошо знает язык?

– Вы же сами говорили, что она училась в Америке… Может быть, и латынь выучила.

Анжелика тем временем прекратила молиться, наклонилась, порылась у себя за пазухой и достала мешочек из хлопчатобумажной ткани, висевший у нее на шнурке. Она высыпала содержимое кулька на могилу. Там оказались несколько желтых перышек, какие-то соломинки, щепотка песку. Мы смотрели на все эти манипуляции, не зная, как реагировать.

Прошептав еще пару слов, российская гостья поднялась с колен и, повернувшись к нам, произнесла обычным голосом:

– Здравствуй, Иннокентий.

– Здравствуй, – недоверчиво прошептал он, – Лика, дорогая, ты пришла в себя…

– Да, со мной все в порядке…

– Ну, слава Богу… – Иннокентий обернулся в поисках, куда бы присесть и не найдя ничего лучше, примостился на новенькое надгробие соседней могилы и закурил.

Его сестра исподлобья посмотрела на меня:

– Ты не говорил мне, что развелся с Еленой… Живешь во грехе?

– Познакомься, это Валерия. Я попросил ее побыть с тобой во время твоего визита в Израиль.

– Мне никто не нужен…

– Послушайте, Иннокентий, – я тронула его за рукав, – если ваша сестра во мне не нуждается, зачем нужно навязывать ей мое общество?

– Мне лучше знать, – резко ответил он. – Лика, ты не знакома со здешними реалиями, можешь заблудиться, вокруг надписи на иврите. Нет, тебе нужен сопровождающий. И Валерия, человек опытный в этом вопросе, всегда подскажет, поможет. Соглашайся.

– Не называй меня Ликой! – резко ответила она.

– Почему?

– Я приняла другое имя. Святыми продиктованное.

– Что?! – Иннокентий бросил окурок и растоптал его. – Святы… Ты в своем уме?! Где ты нахваталась этих глупостей? В Мичиганском университете?

Не-Лика молчала и не двигалась. Я проследила за ее взглядом. Она неотрывно смотрела на перышки, высыпанные на могилу. Легкий ветерок успел снести их с холмиками, и они плавно отлетали все дальше и дальше.

– Простите, – обратилась я к ней, избегая называть ее каким-либо именем, – как я поняла, вы – верующая христианка?

– Никакая она не христианка, она, слава Богу, еврейка! – выпалил Райс.

– Подождите, Иннокентий, дайте ответить вашей сестре.

– Я еврейка и христианка… – наклонила она голову.

– Но это невозможно. Одно исключает другое!…

– Ну почему же, доктор? – возразила я, словно бы для того, чтобы поддержать странную гостью. – Разве вы не знаете, что в Израиле существуют христианские миссионеры? Они еще называют себя мессианскими евреями? – я вела себя так, будто мне ежедневно приходится вступать в теологические споры и ничего странно здесь не происходит. – В русскоязычных газетах постоянно печатаются их объявления, за которые редакция не несет никакой ответственности – это указывается особо рядом с подобными текстами.

– И что же там пишут? – в голосе Иннокентия послышалось раздражение. Накормить страждущих, вылечить больных и подобные штучки, на которые ловятся простаки?!