Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

Я вновь упал на колени, чтобы глотнуть свежего воздуха. На этот раз пригнуться пришлось к самому полу. Я понял, что настал момент истины: или я вы­шибаю окно, или умираю.

На этот раз столик вылетел в окно и исчез в огне и дыму, забрав с собой решетку с уцелевшими стек­лянными панелями. На раздумья и сомнения време­ни не осталось. Я забрался на подоконник и прыг­нул вниз, стараясь приземлиться как можно дальше от огня.

В старых домах потолки низкие, а потому окно моей спальни отделяли от лужайки какие-то десять футов. «Не так уж и мало», — подумал я, с силой от­талкиваясь ногами от подоконника. Приземлился со сведенными вместе коленями, мое тело по инерции потянуло вперед, и я, как заправский парашютист, покатился по траве к дороге, увеличивая расстояние от дома. Поднялся, перешел дорогу и посмотрел на дом.

Языки пламени уже плясали в моей спальне. Я выпрыгнул, можно сказать, в последний момент.

Набрал полную грудь свежего ночного воздуха, закашлялся. Вдруг стало холодно. Я задрожал всем телом и только тут осознал, что стою у дороги в чем мать родила.

Моя соседка, возможно, разбуженная моими криками, уже направлялась ко мне. Милая пожилая женщина, и в отсветах пожара я видел, что на ней розовый халат и розовые шлепанцы, а седые волосы удерживаются на месте сеточкой.

Я поискал, чем бы прикрыть причинное место, но в итоге пришлось воспользоваться руками.

— Не стесняйтесь, дорогой, — услышал я от нее. — Я все это уже видела. Три мужа, сорок лет работы медсестрой. — Она улыбнулась. — Я рада, что с вами все в порядке. — Она повернулась, чтобы уйти. — Пожарных я вызвала, — добавила она через плечо. Ее, похоже, совершенно не взволновало по­явление голого мужчины у самой дороги в разгар ночи и огненный ад, разверзшийся в каких-то пят­надцати ярдах от окна ее спальни.

Прибыли пожарные в вое сирен и вспышках ми­галок, но что они могли сделать? Мой коттедж по­лыхал, как факел, и большую часть сил и энергии пожарные потратили на то, чтобы уберечь от огня дом моей соседки, обильно поливая его водой.

Остаток ночи я просидел на кухне старушки, в пальто и шлепанцах ее бывшего мужа. Не спросил, как он стал бывшим, разведясь или уйдя в мир иной. Значения это не имело. Я испытывал к сосед­ке исключительно чувство благодарности. За одеж­ду, крышу над головой и чай, которым она поила и меня, и пожарных до самой зари.

— Я словно вернулась в лондонский блиц [35] Лондонский блиц — ночные налеты немецко-фашистской авиации в 1940—1941 гг. . — Она широко улыбнулась. — Помогала матери кор­мить и поить полицейских и пожарных. Вы знаете, ЖКДС.

Я кивнул. Знал: Женская королевская добро­вольная служба [36] Женская королевская добровольная служба — благотворительная организация, во время Второй мировой войны участвовала в противовоздушной обороне. В мирное время оказывает помощь населению в случае стихийных бедствий и т.п. Создана в 1938 г. как Женская добровольная служба. С 1966 г. в название добавилось слово «королевская». .

К утру пожар потушили, но более приход нового дня ничем меня не порадовал. Мой дом превратился в почерневшую от копоти коробку стен, без полов, окон и дверей. Выгорело все. От моего имущества остались только зола да дымящиеся головешки.

— Вам повезло, что вы выбрались оттуда жи­вым, — сказал мне командир пожарной команды. Я и сам это знал. — Эти старые дома — ловушки смерти. Деревянные лестницы, двери, полы. Внут­ренние стены и те легко воспламеняются. Штука­турка положена на деревянные планки. Ловушки смерти, — повторил он, качая головой.

С дороги мы наблюдали, как его люди продол­жали заливать водой пожарище. Наружные камен­ные стены остались целыми, но их вчерашняя бе­лизна безвозвратно исчезла. Над каждой дырой, ко­торая ранее была окном, вверх тянулись черные потеки сажи, а там, где стен не касалось пламя, шту­катурка покоричневела от жары и дыма.

— Вы можете сказать, что стало причиной пожа­ра? — спросил я.

— Пока нет. Там еще слишком горячо. Боль­шинство пожаров вызывается неполадками в элек­тропроводке или непотушенными сигаретами. Вы курите?

— Нет.

— Ничего не оставляли включенным?

— Нет. Разве что телевизор в «ждущем» режиме.

— Может, все дело в этом. Или в чем-то другом. Расследование покажет. Слава богу, никто не по­страдал. И это главное.

— Я потерял все. — Я смотрел на черное пожа­рище.

— Вы не потеряли жизнь, — напомнил главный пожарный.

Действительно, жизнь я сохранил, но едва-едва.

В восемь утра я воспользовался телефоном со­седки, чтобы позвонить Карлу.

— Это не твоя неделя, — прокомментировал он, выслушав мой рассказ.

— Я бы так не сказал, — ответил я.

За минувшие семь дней мне сообщили, что про­тив меня собираются выдвинуть обвинение в отрав­лении людей, мой автомобиль после столкновения с автобусом превратился в искореженную груду ме­талла, я провел ночь в больнице с сотрясением моз­га, мой дом и все мои вещи сгорели, и теперь я си­дел за столом в чужом доме в пальто и шлепанцах бывшего мужа моей соседки. Но, кроме темной, у этой недели была и светлая сторона. Всего семь дней прошло с того вечера, как я пообедал с Каро­линой в ресторане «Гордон Рэмси». Возможно, мно­гое потерял, но приобрел гораздо больше.

— Ты сможешь заехать за мной? — спросил я Карла.

— И куда ты хочешь поехать?

— У тебя есть душ, которым я могу воспользо­ваться? Я весь пропах дымом.

— Буду через пять минут.

— Карл, а ты не можешь привезти какую-нибудь одежду?

— Зачем? — удивился он.

— Я спас свою жизнь, но больше ничего.

Он рассмеялся.

— Посмотрим, что можно сделать.

В душе Карла я простоял добрых десять минут, вымывая горячей водой дым из волос и усталость из глаз.

Пожарные прибыли к моему дому в три часа тридцать две минуты утра. Я это знал, потому что командир пожарной команды попросил меня, как владельца собственности, подписать стандартный договор, согласно которому следователи пожарной службы получали доступ к моему дому, точнее к то­му, что от него осталось.

— А что вы сделали бы, если б я погиб в огне? — спросил я.

— Тогда нам ваше разрешение не потребовалось бы, — ответил главный пожарный. — Мы автомати­чески получаем право входить в дом, если кто-то серьезно пострадал или погиб.

«Однако удобно», — подумал я.

— И мы можем получить такое разрешение у су­дьи, если вы не подпишете договор, а у нас возник­нут подозрения, что мы имеем дело с поджогом.

— Вы думаете, это поджог? — Я разом встрево­жился.

— Выяснять будут следователи, — ответил он. — Мне представляется, причина в какой-то домашней неисправности, но они разберутся.