Камилла Лэкберг - Проповедник

— Да, если в гробу кто-нибудь лежит, то я бы хотел быть уверенным на все сто процентов, что это именно Йоханнес Хульт.

— Ну, это мы организуем в лучшем виде. Я уже запросил вчера его стоматологическую карту, так что результатов долго ждать не придется. Я понимаю, что это срочно…

Рууд опустил глаза и посмотрел себе под ноги: у него самого была семнадцатилетняя дочь, и он прекрасно понимал, насколько важно действовать как можно быстрее. Дело действительно не терпело отлагательств. Достаточно на долю секунды представить себе тот ужас, который чувствовали родители Ени Мёллер.

Они молча смотрели, как гроб медленно поднимается над краями могилы. Потом показалась вся крышка, и у Патрика зачесались руки от нетерпения. Скоро они узнают. Краем глаза он заметил какое-то движение вдалеке, на краю кладбища. Он обернулся и посмотрел туда. Вот дерьмо. Через калитку возле пожарной станции Фьельбаки пробиралась запыхавшаяся Сольвейг. Вперед, на всех парах. Бежать она просто не могла, поэтому плыла, содрогаясь, как корабль в бурю, не отрывая взгляда от могилы и полностью вынутого из нее гроба.

— Чем же это вы тут занимаетесь, дерьмоеды проклятые?

Криминалисты из Уддеваллы, которым раньше не доводилось встречаться с Сольвейг Хульт и сталкиваться с ее манерой изящно выражаться, вздрогнули. Патрик тут же, задним числом, подумал, что следовало заранее позаботиться о том, чтобы никого не подпускали к могиле. Хотя он посчитал, что из-за раннего времени вскрытия могилы здесь просто никого не будет. Но Сольвейг, безусловно, — это не просто кто-то. Он пошел встречать ее.

— Сольвейг, ты не должна быть здесь.

Патрик легко взял ее за руку. Она высвободилась и запыхтела вперед.

— Вы что, никогда не успокоитесь? Теперь вы не даете Йоханнесу спокойно в могиле лежать. Вам так приспичило нашу жизнь изгадить любой ценой?

Прежде чем кто-либо успел прореагировать, Сольвейг добралась до гроба и кинулась на него. Она взревела, как итальянская матрона на каких-нибудь особых похоронах, и с воплями принялась колотить по крышке. Все стояли как окаменевшие, никто не знал, что делать. Потом Патрик заметил две фигуры, выбегающие из той же калитки, что и Сольвейг. Йохан и Роберт с ненавистью посмотрели на них всех и потом подбежали к матери.

— Не надо так, мама. Давай поедем домой.

Все по-прежнему стояли как завороженные. На кладбище слышались только крики Сольвейг и голоса сыновей, упрашивающих ее. Йохан повернулся к ним:

— Она не спала всю ночь. С тех самых пор, когда вы позвонили и сказали, что собираетесь делать. Мы попробовали ее удержать, но она как-то выбралась. Вы, дьяволы, — это хоть когда-нибудь кончится?

Казалось, он, как эхо, повторил слова своей матери. На секунду все почувствовали общий стыд по поводу того, что вынуждены заниматься таким грязным делом, — но именно вынуждены, это было самое подходящее слово. Они должны закончить то, что начали.

Турбьорн Рууд кивнул Патрику, они подошли и помогли Йохану и Роберту снять Сольвейг с крышки гроба. Казалось, что ее оставили последние силы, и она повисла на Роберте.

— Делайте, что собрались, но потом оставьте нас в покое, — сказал Йохан, не глядя им в глаза.

Сыновья, с обеих сторон поддерживая Сольвейг, повели ее прочь к калитке в кладбищенской ограде. Никто не сдвинулся с места, пока они не пропали из виду. Комментировать происшествие тоже никто не стал. Гроб стоял возле могилы, скрывая внутри свои секреты.

— А вы не почувствовали, есть там что-нибудь внутри или нет? — спросил Патрик могильщиков, которые поднимали гроб.

— Так сразу и не скажешь, гроб сам по себе тяжелый. Я слыхал, бывает так, что внутрь земля может набиться через какую-нибудь щель. Тут не угадаешь. Единственное, как можно узнать, так это открыть гроб.

Настал тот момент, когда дальше медлить было нельзя. Фотограф сделала все необходимые снимки. Рууд и коллеги надели перчатки и приступили к делу. Крышка гроба медленно открылась. Все затаили дыхание.

Ровно в восемь часов Анника позвонила. Она рассчитывала, что за вторую половину вчерашнего дня вполне можно было успеть посмотреть в архиве и найти там нужные данные. Она оказалась совершенно права.

— Здорово ты все рассчитала, на редкость вовремя: мы как раз нашли папку со списком клиентов — покупателей «FZ-триста два». К сожалению, у меня для тебя не особо хорошие новости, хотя трудно сказать, может быть, и наоборот. Дело в том, что тогда у нас был только один клиент во всем вашем районе — Рольф Перссон. Вообще-то он по-прежнему наш клиент, но, само собой разумеется, он уже покупает другие удобрения. Я тебе могу продиктовать его адрес.

Анника записала всю переданную ей информацию на стикере. В какой-то степени она почувствовала разочарование, не получив несколько имен. Но может быть, директор по продажам и прав — это хорошая новость, меньше возни. Собственно, им и требовалось одно-единственное имя.

— Ёста!

Продолжая сидеть на своем конторском стуле, Анника подъехала на нем к двери, высунула голову в коридор и позвала. Никакого ответа. Она позвала Ёсту еще раз, громче, и наконец голова Ёсты так же, как и ее собственная, показалась в коридоре.

— У меня для тебя дело. Мы получили имя одного фермера из наших, который пользовался удобрением, найденным на девушках.

— А разве мы не должны спросить сначала Патрика?

Ёста явно не был настроен работать и сопротивлялся. Последнюю четверть часа он занимался тем, что усиленно зевал и протирал заспанные глаза, сидя за письменным столом.

— Патрик, Мелльберг и Мартин поехали на кладбище, так что мы не должны им сейчас мешать. А ты знаешь, почему надо спешить. На этот раз надо сделать исключение из правил, Ёста.

Даже при обычных обстоятельствах Аннике довольно трудно было противиться, она могла быть очень убедительной. А сейчас Ёста со вздохом признал, что она — в силу обстоятельств — имела полное право ему приказывать. Он вздохнул.

— И ни в коем случае не вздумай ехать один. Не забывай, что на этот раз мы имеем дело не с каким-нибудь паршивым самогонщиком. Возьми с собой Эрнста.

И потом она проворчала тихо себе под нос — так, чтобы Ёста не слышал:

— Хоть какая-то польза будет от этого засранца.

Потом опять сказала громко:

— И походите там, осмотритесь. Если увидите хоть что-нибудь подозрительное, притворитесь, что ничего не заметили, сразу же возвращайтесь сюда и доложите Патрику. И он уже решит, что делать.

— Подумать только, а я и не знал, что тебя повысили из секретарей в шефы полиции, Анника. Это что, во время отпуска случилось? — пробурчал Ёста недовольно. Но не осмелился сказать это достаточно громко — так, чтобы слышала Анника. Это было бы не просто непредусмотрительно, а глупо.