Наталья Андреева - Влюбленные безумны

– И что вы сделаете, сударь? – насмешливо спросил Петр Сергеевич.

– Сегодня хозяин трактира будет в большом барыше, – небрежно сказал граф. – Посетителей много как никогда. Внизу мои люди, и все они вооружены.

– Васька, проверь, – бросил Петр Сергеевич сообщнику и отставил наполненную рюмку. – Мне ваше лицо знакомо, – сказал он, обращаясь к графу. – Либо оно похоже на все прочие лица из свиты нашего славного государя, – презрительно улыбнулся Петр Сергеевич. – Это ведь ваше общество меня отвергло. Общество мелких, фальшивых насквозь людишек, у которых за душой одни только долги, но которые ловко умеют это скрыть.

– У меня, сударь, нет долгов.

– Зачем вам алмаз, господин кучер?

– А зачем вам, сударь, деньги?

– Хочу жить на широкую ногу, – насмешливо сказал Петр Сергеевич. – Так же, как и вы: содержать актриску, иметь выезд, абонемент для своей любовницы в ложу, сюртуки и панталоны от лучшего портного для себя.

– Это не вернет вас в общество.

– А почем вы знаете, что я туда хочу?

– Потому что, как бы вы ни презирали меня и мне подобных, здесь вам тоже не место. Полагаю, вы стали жертвой другого человека, которому против воли своей подчиняетесь. Я не знаю, что вас связывает с этим человеком, но, полагаю, его вы ненавидите еще больше, чем меня.

– Не-ет… врешь… Сейчас ты узнаешь, кого я больше… ненавижу… – Петр Сергеевич словно бы начал задыхаться и зашарил глазами по столу, пока его взгляд не наткнулся на пистолет.

– Ваше сиятельство, зачем же вы так? – простонал ювелир и, кинулся, было, в коридор, но в дверях столкнулся с Васькой.

– Петр Сергеевич, в трактире чужих полно! – отчаянно крикнул тот. – Тикать надоть!

– Всех… перестреляю… – глаза Петра Сергеевича налились кровью, когда он схватил пистолет.

– Не делайте ошибки. Всего хорошего, сударь, – презрительно глядя на пистолет в дрожащей руке своего противника, сказал граф Ланин и повернулся к нему спиной, направляясь к двери. «Жить или умереть, не все ли рано?» – подумал он, как будто бы речь шла о выборе напитка за завтраком: чай или кофе?

Вдруг Васька оттолкнул его могучим плечом, бросился к Петру Сергеевичу и всем телом навалился на его руку с пистолетом.

– Отпущай… – захрипел он. – Деньги-то у нас… Неладно это… отпущай… Тикать надоть…

Повалив Петра Сергеевича на стол, Васька держал его, пока за гостями не закрылась дверь. Потом отпустил, смахнул пот со лба и весело сказал:

– Вот и ладно.

– Дурак. Хам. Быдло, – презрительно сказал Петр Сергеевич и вдруг, обессилев, опустился на стул и, уронив голову на руки, простонал: – Ненавижу…

Граф Ланин с ювелиром беспрепятственно прошли через весь нижний этаж и вышли из трактира в светлую, как день, июньскую ночь. Алексей Николаевич с удовлетворением отметил, что его люди сделали все, как должно. Под видом посетителей заполнили трактир и контролировали каждое движение членов шайки. Кровь не пролилась, и это было счастье. Он не был заинтересован в том, чтобы немедленно, воспользовавшись моментом, их всех перестрелять, или же повязать и сдать в полицию. Напротив, в его интересах было как следует разозлить, главным образом, Петра Сергеевича, но оставить при этом в живых и заставить действовать. Он был уверен, что Петр Сергеевич, не организатор преступления, а лишь исполнитель.

Плохо, что перепуганный ювелир назвал его титул, с досадой думал граф. И плохо, что он никак не может вспомнить, отчего ему так знакомо лицо этого господина? Если они встречались, то он должен помнить, где именно? При каких обстоятельствах? Меж тем, имя-отчество Петр Сергеевич ему ни о чем не говорит и ничего не напоминает. А вот лицо знакомо! В этом, похоже, и есть ключ к разгадке. Но этот ключ графу все никак не давался.

– Слава Богу! – обрадовано сказал ювелир, когда коляска тронулась. – Ох, и рисковали же вы, ваше сиятельство! Удивляюсь я вашему хладнокровию!

– Я не заметил особой опасности.

– Ну и нервы у вас, Алексей Николаевич, – покачал головой ювелир. – Что ж вы будете делать дальше?

– У меня только одна цель: найти убийцу моей жены. Я должен знать, что это был за заговор против нее, и кто посмел?

– Как знать, быть может, для вас лучше было бы и не знать этого? – вздохнул ювелир, откидываясь на спинку сиденья и закрывая глаза.

Но он хотел это знать. Поэтому сделана была только половина дела.

Целых две недели от Сержа не было писем, и сам он тоже не появлялся в Иванцовке. Александра поневоле затосковала и даже потихоньку начала его ненавидеть, думая, что ее бросили. Но вот на взмыленной лошади прискакал дворовый мужик Соболинских с запиской, прочитав которую, она все поняла и тут же простила.

«Моя тетушка сегодня ночью скончалась, – писал Серж. – Умирала она долго и тяжело, измучила всех, а меня так больше всех. Сегодня, слава Богу, все закончилось, и душа ее наконец успокоится. Что же касается моей, то она все эти дни была с тобой, в твоей обожаемой Иванцовке. Отрази ее как-нибудь в одной из своих картинок, солнечным зайчиком на поверхности воды или облачком в небе. У тебя это хорошо получается, хотя и совершенно по-женски. Сама понимаешь, чем я теперь занят. Жду визитов, но как только все хлопоты, связанные с похоронами тетушки, закончатся, мы с тобой будет предоставлены самим себе и обретем, наконец, покой и счастье…»

– Покой и счастье, – эхом повторила она. – Покой и счастье…

Итак, Федосья Ивановна скончалась. Серж теперь ждет визитов соболезнования от родственников и соседей и занят похоронами. Александра встрепенулась. Так что ж? Надо ехать! Ей тоже надо быть там!

– Федосья Ивановна умерла, – сообщила она Мари. – Ты едешь со мной?

– Думаю, я поеду на похороны. А тебе, вижу, не терпится?

– Зачем ты так? – вспыхнула она.

– Надо иметь терпение, – заметила Мари. – Но вас с господином Соболинским давно уже не заботят приличия. Езжай, я не хочу быть свидетелем ваших нежностей у гроба несчастной Федосьи Ивановны.

Александра поехала одна, на следующий день. Дорога была чрезвычайно утомительной, беременность оказалась состоянием, причиняющим определенные неудобства даже такой здоровой женщине, как она.

В усадьбе Соболинских повсюду толпились люди. Кроме знакомых Александре помещиков, ближних и дальних соседей, у дома и в саду кружили похожие на стаю ворон старушки в черных одеяниях, со скорбными лицами, попы, юродивые, приживалки, которых у покойной Федосьи Ивановны было великое множество, и еще бог знает кто.

– Пожалуйте, барыня, сюда, – сказал дворовый мужик, отводя ей место в заполненном экипажами дворе.

– Скажи Сергею Михайловичу, что приехала графиня Ланина.

– Барина нет, в город уехали. Насчет похорон хлопочут.