Адам Холл - Девятая директива

- Само собой, - мягко сказал он, - вы будете работать только в одиночку.

Надо отдать начальству должное: оно знало, кому поручить этот разговор.

- Поймите, это не совместная операция. Да и как она может быть совместной? Управления не существует и никогда не существовало. Все очень просто: если другим службам повезет, то, значит, во время визита ничего не случится. Они примут все возможные меры предосторожности. Но есть один шанс из тысячи, что противник найдет-таки удачный план. Настолько удачный, что контрмеры не сработают. Такой план - и я уже докладывал об этом в Центр можете разработать только вы.

Он опять принялся сновать взад-вперед по комнате. По-моему, он самого себя убеждал, чтобы затем попытаться уговорить меня:

- Поверьте, это не лесть. Ваша работа в Египте, на Кубе и в Берлине доказала, что, работая в одиночку и подвергаясь смертельному риску, вы способны провести операцию, на которой провалились бы десять, да что десять - сто работников лучше вас. И провалились бы только потому, что операция требует именно работы в одиночку. Вот почему выбор пал на вас.

На миг он замер перед витриной и уставился на лунный камень. Но не такой он человек, чтобы долго стоять на месте. Вот и сейчас он подошел ближе и встал передо мной:

- Больше ничего не могу вам сказать, пока не начнет поступать информация из министерства иностранных дел. Вы будете присутствовать на всех совещаниях в посольстве, и мы будем...

- От вас это не зависит, Ломэн.

Внезапно я понял, что он мне порядком надоел:

- И от меня тоже. Я отказываюсь.

- Не торопитесь, подумайте.

- Я уже все обдумал. Это полицейская работа. А я разведчик-оперативник.

- Ну, если вам хочется играть словами...

- Я отказываюсь. Передайте, что они ошиблись.

- Не думаю. Я сам выбрал вас.

- Тогда ошиблись вы.

- Не думаю.

- Скажите, пусть отзывают Стайлза с Явы.

- Нет, я хочу, Квиллер, чтобы в операции участвовали вы. Именно вы.

Он уже не улыбался, в глазах сверкнула злоба. И куда только подевался весь его лоск.

- Давайте начистоту, - сказал он. - Можете сказать мне все, что вы обо мне думаете, но это займет слишком много времени и не повлияет на ваше окончательное решение. К тому же я невосприимчив к оскорблениям. А вот я вам скажу, что знаю о вас по собственному печальному опыту: вы - упрямый, недисциплинированный агент. Ваше поведение нелогично, несносное тщеславие то и дело толкает вас на сумасбродные поступки, работаете вы рискованно и опасно, руководить вами одно мучение, а когда вы лично являетесь в Лондон с отчетом, тут уж никто не знает, куда от вас деваться. Теперь учтите, если согласитесь выполнить это задание - а вы согласитесь, - то руководить вами во время операции и нести ответственность за все, что вы натворите, буду я; все это время мне будет очень несладко, и, поверьте, от этой перспективы я вовсе не в восторге, и тем не менее иду на это. Теперь о вас. Вам известно, что уважаемый человек, которого любят на родине и почитают за рубежом, мужественно бросает вызов угрозе убийства, а почему? Да потому, что он считает визит своим долгом. Вы не хуже меня знаете, что если все тщательно разработанные меры по его охране не сработают и если этого уважаемого человека убьют из-за вашего мелочного и склочного отношения ко мне как к руководителю операции, то виноваты в этом будете вы, и больше никто. Да вы умрете от раскаяния!

Всю эту тираду он выпалил, не сводя с меня сверкающих злобой глаз, и в эту минуту я ненавидел его больше, чем когда бы то ни было. Наконец он отвел глаза, поискал что-то на столе и сказал:

- Я вижу, вы весь лед уничтожили. Это похоже на вас.

Он позвонил в колокольчик:

- Вы не можете отказаться. Я уже в Лондоне знал, что не сможете. Вы выполните это задание. И когда Представитель прибудет в Бангкок, вы будете рисковать и подвергаться опасности вместе с ним. Так что валяйте, срывайте на мне злость, а потом мы выпьем, и я вас проинструктирую. Времени у нас в обрез.

3

КУО

Английское слово "ассасин" - политический убийца - заимствовано из французского, но происходит от арабского "хашшашин" - "пожиратель гашиша".

Предлагая мне Пангсапа в качестве возможного осведомителя, Ломэн руководствовался двумя вескими причинами: современный мужчина готов пойти на большой риск ради денег, еще на больший - ради женщины; но когда ему нужны наркотики, он готов на все. В этом состоянии, забыв об осторожности, он расскажет все и продаст всех таким, как Пангсапа, а потом сдастся на милость этих деспотов.

Пангсапа был контрабандистом наркотиков и, следовательно, знал людей, готовых за понюшку кокаина или убить, или продать своих друзей и их самые сокровенные тайны.

А нам нужна информация. Особенно о наемных убийцах. Поэтому-то Ломэн и направил меня к Пангсапа.

Ломэн знал, что мой единственный надежный связник в Бангкоке убит, потому что тогда, вечером, на Рама IV Роуд из-за плохого освещения его перепутали со мной.

Пангсапа хотелось поговорить, и я его не перебивал:

- Помню, ваша принцесса Александра несколько лет назад приезжала. Великолепно все прошло. Она сразу же всем понравилась, и мы придумали для нее новый титул - Прекрасная Посланница. И знаете - с тех пор ей во всех поездках сопутствует успех. Вот и в прошлом году ее прекрасно принимали в Токио. Англичане знают, что делают, когда посылают за границу интересных людей, а не зануд-дипломатов в мятых жилетах и с заученной сияющей улыбкой, точно он не дипломат, а жокей, который только что выиграл Дерби.

Я не сказал, зачем пришел. Ломэн должен был ему намекнуть. Меня интересовал только один вопрос: где искать профессионалов? Но ему хотелось поговорить.

- Вам, очевидно, моя любовь к членам английской королевской семьи кажется странной. Сам я родился в нищете. До сих пор помню, как меня однажды избил торговец за воровство. В то время выбирать не приходилось: или воруй, или подыхай с голоду. А дело было так: по реке плыла королевская процессия, ну я и прикинулся, будто глаз от нее оторвать не могу. Там была королевская барка со всеми украшениями. Никогда не видали? Огромная барка и вся покрыта листьями из чистого золота. Ну вот я и попытался стащить мешок риса, он валялся в грязной воде и наполовину вымок; дело было на одном из каналов рынка. Этого грязного риса мне хватило бы на шесть дней.

Пангсапа застенчиво улыбнулся:

- Вряд ли, сами понимаете, этот случай особенно расположил меня к тайской или любой другой монархии. Но в нашей жизни все так быстро меняется. Мой отец - или человек, которого я считал своим отцом - вместе с капитаном какого-то корабля занялся весьма опасным делом, и ему повезло. Можете себе представить - через пять лет я учился в Оксфорде.