Дмитрий Федотов - Огненный глаз Тенгри

Так, мучаясь сомнениями, Куртегеш продолжал неслышно следовать за пришельцами. В конце концов, решил охотник, он просто будет следовать за ними и вмешается, только если его помощь действительно понадобится.

К середине дня белорукие, ведомые телеутом, добрались-таки до перевала. Они долго отдыхали в тени большого ильма, телеут куда-то уходил, потом вернулся и, улыбаясь, стал что-то оживленно рассказывать белоруким. Затем они двинулись дальше, но не с перевала, а в сторону, по узкому, постепенно расширяющемуся распадку.

И тут Куртегеш окончательно убедился, что проводник ведет белоруких в Козыр-агаш.

К вечеру пришельцы дошли до капища, но осмотрели его издалека, не приближаясь к Тенгри. Видимо, телеут предупредил белоруких, что бог не терпит иноземцев и лучше его не беспокоить. Все трое ушли на дальний край поляны и заняли старый одаг [9] Одаг — временное жилище у шорцев в виде усеченной пирамиды, изготовлялось обычно из ветвей и коры. , явно решив заночевать.

Куртегеш снова забеспокоился: наверняка белорукие захотят посмотреть на камлание Салагая, и тогда всякое может случиться. Но ведь и ему, простому охотнику, тоже нельзя присутствовать при разговоре кама с богом!

Дав себе слово быть начеку, Куртегеш удалился на противоположную от стоянки пришельцев сторону поляны и устроил ложе из веток под огромной старой березой. Долгий переход и волнение сделали свое дело, и охотник незаметно для себя уснул.

Он увидел Тенгри, шагающего через горы. Грозный бог Верхнего Мира вошел в долину Козыр-агаш и остановился возле священного кедра. Вдруг в кедр ударила молния, и дерево загорелось сразу от комля до верхушки. В ярком свете пламени Тенгри увидел замершего посреди капища охотника и громовым голосом крикнул: «Вот мой ясак! Отнесите его в мои чертоги!..» Верные слуги Тенгри — Небесный Пес и Огненный Коршун — сорвались с его плеч и ринулись к Куртегешу, скаля зубы и обнажая когти, и… охотник в ужасе проснулся.

Капище было освещено светом факелов и вспышками молний, раскаты грома живо напомнили Куртегешу голос Тенгри из сна. А у статуи бога явно что-то происходило. Предчувствуя недоброе, охотник бросился туда, позабыв о запретах, но сделать ничего не успел.

Он увидел Салагая и его сына, возившихся со связанным человеком в одежде степняка, и понял, что Белый кам действительно решился провести древний обряд умиротворения бога, что молитва пробуждения уже прочитана и теперь настало время принести жертву, а лучший ясак для умиротворения — сердце врага!

Отвлекшись никогда не виданным зрелищем, Куртегеш пропустил появление в круге капища белорукого. Трусливый Майнакчи шел, не таясь, прямо к жертвенному камню, и все дальнейшее произошло очень быстро.

Майнакчи громко закричал и вскинул вверх зажатую в руках короткую железную палку с приделанным к ней куском дерева. Из палки вырвалось вдруг желтое пламя, и раздался короткий резкий гром. Ашпа, опомнившись, выхватил нож и закрыл собой отца. Но тут в круг ворвался второй белорукий с такой же грохочущей палкой, пленник сбил Салагая с ног, Ашпа тоже упал, и они оба, явно сильно напуганные, бросились бежать. А белорукие, подобрав степняка, поспешили в другую сторону.

Куртегеш так и не смог двинуться с места, пораженный случившимся. Он понял только одно: разбуженный Тенгри не получил ясак и, конечно, теперь разгневается. Обряд обязательно должен быть закончен, иначе всех причастных к нему ждет страшное возмездие. Белорукие, понятно, об этом не знают, но это их не спасет.

«Надо быстрее найти Салагая и Ашпу, — решил наконец Куртегеш. — Пусть Белый кам выскажет свою волю, и я выполню ее!..»

Западная Сибирь. Томск 20 июня 20… года

Говорят, что раз в пять лет надо что-либо менять в жизни — или работу, или дом, или жену.

После развода минуло аккурат пять лет. А нынче в моей успешной медицинской карьере все пошло наперекосяк. Я всерьез увлекся пару лет назад так называемой альтернативной медициной и начал потихоньку использовать ее в своей врачебной практике. Но поскольку работал я в официальном лечебном учреждении, прочно стоявшим на постулатах традиционной, то есть аллопатической, медицины, про мои «сомнительные» методы вскоре было доложено начальству. И хотя пользовался я разрешенными «нетрадиционными» методами, вердикт о моей нелояльности был вынесен.

А чуть позже началось медленное выдавливание доктора Котова из коллектива больницы — типичный прессинг, характерный для всякого профессионального сообщества, когда неугодного или просто неудобного сотрудника начинают оттирать, задвигать, лишать возможностей, вынуждая в конце концов подать заявление «по собственному желанию». Ну, я и подал. Заявление тут же подписали, и доктора Котова не стало.

Зато буквально через месяц в еженедельнике «Городской вестник» появился новый сотрудник отдела новостей — корреспондент Дмитрий Алексеевич Котов, ваш покорный слуга.

Свой первый рабочий день на новом месте я решил начать образцово, поэтому явился в редакцию ровно без пяти минут девять.

Надо сказать, что в «Вестнике» я бывал неоднократно еще в качестве «доктора», «волшебника из больницы», «народного целителя» и прочая. В ту пору обо мне частенько писали и, как сказал наш известный сатирик, популярность моя росла, а успех падал. В конечном счете, именно эти интервью и репортажи сыграли не последнюю роль в крахе моей медицинской карьеры. Но не в моем характере было сожалеть о случившемся. Все, что ни делается — к лучшему. Эту мысль я давно сделал своим жизненным кредо.

Войдя в прохладный холл здания, где на втором этаже угнездилась бравая команда самой популярной газеты в области, я приветливо поздоровался со знакомым вахтером Флегмонычем и предъявил новенький пропуск.

— А ты к кому это в такую рань, Лексеич? — нахмурился тот.

Флегмонычем его прозвали сами же языкастые журналисты, после того как всплыла история его чудесного исцеления от тяжелейшего флегмонозного аппендицита. Вообще-то вахтера звали Иван Флегонтович Коротких. Наполовину хант, на другую половину то ли русский, то ли поляк, он имел в результате типичную сибирскую внешность — круглое лицо, широкие скулы, слегка раскосые зеленоватые глаза, кряжистая фигура. Бывший лесной пожарник, три года назад он был уволен со службы по ранению — рухнувшее подгорелое дерево сломало ему ногу. А в прошлом году Иван Флегонтович едва не помер от острого аппендицита. Но вылечили его отнюдь не хирурги, а доктор Котов. Причем безо всякого ножа, одними лишь народными средствами. Впрочем, сей факт так и не был признан медицинскими чиновниками, а исцеление объяснили ошибкой в диагнозе, мол, то был не аппендицит, а всего лишь острый энтероколит.