Елена Арсеньева - Если красть, то миллион

Мужик выбежал.

Валюха подошла к женщине со шприцем, однако та прижала руки к груди и свернулась в комок.

Не хотела она делать укол! Значит, пыталась отравиться всерьез, а не для того лишь, чтобы подергать за нервы супруга.

Струмилин слегка применил силу и левую руку высвободил. Валюха тотчас хищно вцепилась в нее, захлестнула жгут, ловко воткнула в вену иглу и принялась вводить лекарство, косясь на пять, как минимум, браслетов, обвивавших запястье самоубийцы. На другой руке позвякивала такая же выставка.

Струмилин же смотрел на синюшное лицо женщины, сморщенное от бессильной ярости, и думал о том, что, видимо, меновазин пошел уже на закуску, вернее, на запивку, когда она почти не соображала, что, собственно, принимает, не ощущала даже его мерзкого вкуса. Обычное дело! Человек дуреет от первой дозы транквилизаторов и начинает грести в аптечке все подряд, думая, что только усилит эффект. Струмилину приходилось иметь дело с людьми, которые вместе с явной отравой пили также слабительные и рвотные средства. Картина оказывалась впечатляющая…

Меновазин – это, правда, экзотика. Жаль, что дама не видит себя сейчас – уж, наверное, зареклась бы впредь совать в рот всякую гадость.

– Вы слышите меня? – спросил Андрей. Дама резко дернулась – к счастью, Валюшка уже сделала укол и вытащила иглу. Слышит, значит.

– Что вы пили? Пожалуйста, скажите, нам надо поточнее выбрать антидот.

Вопрос из разряда дурацких, конечно. Так она и скажет!

Прибежал хозяин с вытаращенными глазами:

– Нету меновазину! А чего еще нету, я не знаю. Там черт ногу сломит, в этой аптечке.

– Мусорное ведро когда выносили? – спросил Струмилин.

– Чего?!?!

– Да ничего. Посмотрите там облатки от лекарств. И не удивляйтесь: случается, пакетики и обертки даже за окошко выбрасывают, так что и на улице их искать приходится. Только сначала дайте вот сестре большой таз и полведра чистой холодной воды.

– Зачем?

Все тебе скажи!

– Желудок промывать будем. Надо вытащить из вашей жены максимум той пакости, какой она наглоталась.

– А может, чайник согреть? У нас «Ровента», полминуты…

– Ни в коем случае. Просто чистой холодной воды. Промывать желудок дама не хотела. Очень не хотела. Давно Струмилин не встречал такой силы в довольно-таки тщедушном женском теле. И вдобавок чертов пеньюар, скользкий, как змеиная кожа! В конце концов Струмилин сорвал с нее эту шелковую тряпку, и дело пошло на лад: даму перевалил на бок, руки связал (широкий бинт всегда имелся в Валюхином чемоданчике), вывел нижнюю челюсть вперед. Рот открылся, Валюха начала вводить зонд, дама задергалась.

По-хорошему, надо бы зафиксировать голову, тогда будет легче – это проверенный метод! – но уж очень субтильная дамочка, голова у нее маленькая такая, вдобавок стриженная коротко, с этими разноцветными перышками. Полное впечатление, что перепелиное яйцо. Тут как раз вбежал муж с обрывками фольги в руках:

– Вот! Нашел! Тазепам!

– Сколько?

– Не знаю… Штук десять, а может, больше…

– Ладно, попробуем что-нибудь сделать, – успокоил его Струмилин.

Валюха закончила вливать воду и вопросительно взглянула на Андрея. Тот кивнул. Валюха убрала воронку и опустила зонд в таз.

Хозяин, все еще топтавшийся на пороге с облатками от тазепама в руке, смотрел-смотрел на синюшное тело жены, на ее тощенькие груди, на черные кружевные трусики и черные же чулки с кружевными подвязками, спустившиеся в пылу борьбы с врачами, потом перевел взгляд на разноцветную массу, извергающуюся из ее желудка, – и вдруг всхлипнул, начал тереть глаза неловко вывернутыми кулаками:

– Ой, Оксанка, ну на ., тебе сдался весь этот стриптиз?! Так хорошо жили, ну чего тебе было мало?!

У Валюшки глаза стали круглые. Действительно забавно. Эта женщина – ну, так, скажем, возраста элегантности, она что, в стриптизерши подалась?!

С другой стороны, как только люди не оттягиваются в наше время. Еще хорошо, что дама не стала кончать с собой из-за несчастной любви к какому-нибудь юнцу. Ведь отравления – это, как правило, отравления именно от разбитого сердца. И чего только не услышишь на вызовах, какие только семейные тайны не вскрываются, особенно когда налицо суицид или попытка его! Да и вообще – причуды человеческие, даже несамоубийственные, весьма разнообразны. Одна бабуля, насмотревшаяся сериалов, снятых в богатых странах, вдруг потребовала сделать ей рентген и страшно удивилась, узнав, что в машине «Скорой помощи» нет рентгеновской установки. Другая бабуля, к примеру, изводила всех врачей требованиями померить ей внутричерепное давление. А ведь это возможно только на особой аппаратуре! Нет, хоть ты тресни… Старуха вошла в легенду и сделалась настоящим пугалом для врачей «Скорой», пока Струмилин, как-то подменявший приятеля на дежурной машине (то есть на той, что ездит по всем вызовам вообще и только потом приглашает специалистов – кардиологов, токсикологов или реаниматоров), усталый до полного столбняка, не решил проблему весьма просто.

Он обмотал зловредной бабке лоб обыкновенной манжеткой тонометра, накачал ее, как положено, приложил к виску фонендоскоп, долго и глубокомысленно слушал, потом брякнул какую-то первую попавшуюся цифру, что в голову пришла… и не знал потом, как отбиться от чайку, вареньица, компотику и пирожков, а также свеженького домашнего холодца и еще каких-то разносолов, вплоть до черносмородинной наливочки. Как ржал, слушая его, Венька Белинский! И ругал Струмилина, что не привез наливочки для «боевых товарищей». А мама назвала Андрея кощунником и поджала губы, но потом иногда начинала ни с того ни с сего хохотать, и Струмилин знал, что она вспоминает бабку с манжеткой на лбу.

Веселая у них, конечно, работа на «Скорой». Спасу нет!

– Ну, вроде все, – сказала Валюшка, осторожно вытягивая зонд из горла женщины. – В больницу ее берем?

– Конечно. Пригорюнившийся мужик встрепенулся:

– Не надо! Зачем?!

– Да вы что? – повернулся к нему Струмилин, ловким рывком развязывая на запястьях больной узел, казавшийся запутанным намертво. – Мы же до сих пор не знаем, что именно приняла ваша жена, это все – он кивнул на таз, – только первая помощь. Нужны анализы, возможно, переливание крови. Попытка суицида – дело серьезное.

– Нет… – послышался хрип с кровати. – Не надо… в больницу. Никто не должен… Лучше бы я умерла!

– Оксаночка, да плюнь! – вдруг застонал ее муж. – Забудь все, что я говорил! Ну не сдержался, вгорячах… я ж на самом деле не верю, что ты с ними со всеми спала, это я так, со зла…

– Заткнись!

Оксана с усилием приподнялась на дрожащих руках, но тотчас снова рухнула лицом в матрас.

– Заткнись, Мишка! – невнятно бормотала она. – При чем тут ты? Дело в моей репутации… ты разболтал все, что мог! Они сейчас выйдут отсюда и продадут информацию на первом же углу этим проклятым «Итогам дня», или «Ведомостям», или «Молодой смене»!