Наталья Андреева - Я стану тобой

– Я Тычковский, – упрямо повторил пациент.

– Вот уже месяц вы никак не придете в себя. Рана на голове зажила, ваше физическое состояние вполне удовлетворительно. Но ваш разум… Вы же врач, Дмитрий Александрович. Поймите, что у вас помутнение рассудка. Такое нередко случается вследствие сотрясения мозга. Но память со временем восстанавливается. Вам только надо помочь. Хотите видеть вашу жену?

– У меня нет жены.

– Хорошо, зайдем с другого бока. Оставайтесь Тычковским. Но мы хотим знать, что там произошло, в том доме? Это важно для следствия. Слишком уж много трупов для нашего маленького тихого провинциального городка. Кто убил?

– Я.

– Дмитрий Александрович, в том-то и штука. На топорище есть отпечатки пальцев Китайцева, его сожительницы Лидии Михайловой, Марии Васильчиковой, Андрея Краснова. А вот ваших нет. Вы единственный вне подозрения.

– Кто все эти люди? – хрипло спросил Киба. – Как вы сказали? Михайлова, Краснов…

– А вы не помните?

– Нет. Не помню.

– Они все сейчас здесь, в психиатрической больнице. Кроме Китайцева, который оказал сопротивление при задержании. Его пришлось… гм-м-м… ликвидировать. А остальные здесь. Васильчикова, Краснов и Михайлова. И все они, как и вы, утверждают, что убили… гм-м-м… Тычковского. Помогите же нам разобраться.

– Я жив.

– Ну что с вами поделаешь, Дмитрий Александрович? – развел руками завотделением. – Разве что гипноз попробовать?

Киба усмехнулся.

– Да, знаю. Вы сами врач, профессионал. Ваше сознание изо всех сил будет сопротивляться. Вы это можете. Но вы должны понимать, откуда ваши знания. Память вам ничего не подсказывает?

– Подсказывает. – Заведующий отделением пододвинулся ближе. Ему показалось, что Киба идет на контакт. – Я убил Кибу, – услышал он. – Потом я зарубил топором женщину, которая меня разоблачила. Это я помню.

– Какую женщину? – живо откликнулся завотделением.

– Ее звали Лидией. Я убил много женщин. Убил и изнасиловал. Эта последняя. Последняя жертва.

– Вы уверены, что убили ее?

– Да.

– Что ж… Я, кажется, знаю, как вам помочь. Но мне надо посовещаться.

– Вы напрасно теряете время, – спокойно сказал Киба. – Вы ошибочно считаете, что я болен, меж тем я совершенно здоров. Я хорошо себя чувствую.

– Здесь? В психиатрической больнице? По сути, в тюрьме?

– Это вы думаете, что я нахожусь в тюрьме. На самом деле я свободен. Это вы живете в тюрьме. В мире условностей. По правилам, придуманным людьми, которые ничуть не лучше нас с вами. И которые к тому же жили давным-давно, в весьма примитивном мире. И их примитивные ценности почему-то должны иметь значение для людей цивилизованных, таких, например, как я…

Впервые за этот месяц Киба говорил так долго. Поэтому коллега слушал его с интересом, не перебивал. Он лишний раз убедился в том, что мозг человека еще мало изучен. Вот вам, пожалуйста! Уникальный случай! Врач-психиатр, получивший серьезную травму головы, полностью отождествляет себя с пациентом, за которого больше суток себя выдавал, чтобы спасти свою жизнь. Видимо, у Кибы не было другого выхода. Он так проник в суть, пытаясь создать с Тычковским терапевтический альянс, и так увлекся, что теперь мысли Тычковского – его мысли. Чувства Тычковского – его чувства. Кто знает? Может быть, если выпустить Кибу из психиатрической лечебницы, он тоже пойдет убивать?

Но завотделением, кажется, знал, как ему помочь.

– Дмитрий Александрович, успокойтесь.

– Я Тычковский. И кто тебе сказал, что я волнуюсь?

Завотделением встретился с ним взглядом, и холодный пот заструился по его спине. Ноги напряглись, он в любой момент готов был вскочить и кинуться к двери. На него смотрела бездна. Этому человеку было все равно, жить или умереть. И с такой же легкостью он готов был лишать жизни других.

«Черт знает что! – холодея от ужаса, подумал завотделением. – Мистика какая-то! Как бы отсюда ноги унести?» Он медленно, очень медленно поднялся. Киба смотрел на него, словно гипнотизировал. Ноги врача вдруг сделались ватными.

– Не бойтесь, – сказал вдруг Киба. – Мое время еще не пришло. Я сыт.

– Простите, как вы сказали?

– С меня довольно. Пока.

– Так я пойду? – дрожащим голосом спросил завотделением.

– Иди.

Киба лег и закрыл глаза. Завотделением на цыпочках пошел, почти прокрался к двери. И даже старался не дышать. «Мистика какая-то», – подумал он, с огромным облегчением закрывая за собой дверь.

– Ну как, Миша? – кинулся к нему главврач.

– Сами все слышали. Он убийца.

– Он единственный вне подозрения.

– А я вам говорю, что он убийца! – неожиданно повысил голос Михаил. – Выпустить его отсюда – значит выпустить смерть!

– Тебе самому лечиться надо, – снисходительно сказал начальник. – Откуда этот пафос? Пойди прими что-нибудь. Для души.

– Не трогайте меня! – заорал вдруг завотделением. – И вообще, я увольняюсь!

– Спятил, что ли?

– Я сделал научное открытие, – уже гораздо спокойнее сказал Миша. – Безумие заразно. Я не хочу стать, как он, – кивок на дверь.

– Это были особые обстоятельства. Его трижды ударили по голове. Он чудом остался жив. Он пережил две страшные ночи. Не дай бог нам с тобой оказаться в такой ситуации. И это лечится. Я уверен, что лечится.

– Что ж, попробуйте. Могу даже подсказать, с чего начать.

Завотделением перевел дыхание и немного успокоился. Но на закрытую дверь в палату, где лежал Киба, посмотрел с опаской.

– Говори!

– Он уверен, что убил Михайлову. Зарубил топором. А она жива. Надо устроить им встречу. Михайлова немного не в себе, это выражается в том, что она все время молчит. Замкнулась, отказывается отвечать на вопросы. Это она вызвала милицию. Мне так сказали. То есть сначала по ее телефону дважды звонил мужчина, представившийся Дмитрием Кибой, но ему не поверили. Жена с трудом узнала его голос, теперь сами понимаете, почему. Видимо, уже началась трансформация личности. Убитый маньяк словно вселился в него, одна личность плавно перетекла в другую, и у нас появился этот Тычковский-Киба. Что гораздо хуже просто Тычковского. Когда позвонила Михайлова, ей наконец поверили. Но после этого она ушла в себя. На вопрос «Кто убил Тычковского?» отвечает: «Я». И все. Больше ни слова. Надо устроить им встречу.

– Разумно, – кивнул главврач. – Так и сделаем. А что с остальными? Девушка и парень. Они как?

– Парень безнадежен. Орет: «Я замочил Икону греха!» Вряд ли удастся привести его в чувство. Он, похоже, останется здесь навсегда. Девушка чуть лучше. Но при виде зеркала у нее начинается припадок. Она тут же рыдает и кричит: «Я старая!» И бьется в истерике.

– Так спрячьте от нее зеркала! Накройте чем-нибудь все зеркальные поверхности, где она может увидеть свое отражение.