Рамиль Ямалеев - Ускользающая мишень

"Если при твоем появлении все поворачивают головы в твою сторону, значит, ты или поп-звезда, или дебошир..." Он вспомнил эту фразу из недавнего выступления шефа на одной из утренних летучек, когда вошел в зал, наполненный жующими знакомыми. Лагутина просто сверлили взглядами - кто осуждающими, кто удивленными. Павел опустил глаза, нахмурился.

"Что же я там вчера натворил? Черт, мне это совсем не нравится. Все уже всё знают, а главный виновник, то есть я, ни ухом ни рылом..."

Он любезно здоровался со всеми, с кем встречался глазами, и, как обычно, подмигивал тем женщинам, которые этого заслуживали. Взяв холодную ура! - окрошку и компот, расположился за свободным столиком и с наслаждением отправил ложку прохлады в свой кипевший от перегрева желудок.

Но нет в жизни счастья. Не успел Павел как следует почувствовать разницу между прошлым состоянием своего измученного организма и нирваной под воздействием окрошки, как прямо напротив него возник сослуживец. Кивнув, он бесцеремонно уселся за столик.

- Старик, - душевно начал он, и Лагутин тут же понял, что неприятности только начинаются, - как ты себя чувствуешь?

Павел кивнул и что-то промычал, не желая ему в угоду поспешно глотать и отвечать одновременно.

- Как твоя голова? - продолжал сослуживец. Лагутин наконец проглотил и посмотрел ему в глаза. Этот почему-то не любил, когда ему смотрели прямо в глаза, сразу отводил взгляд. Так что Павел знал, что делал.

- Денег не дам, - сказал ему Павел. Это было несправедливо. Обычно у него никогда не просили взаймы. Знали, что денег у Лагутина никогда нет. Но настроение с утра было настолько паршивым, что захотелось кому-нибудь нахамить.

- Ну что ты, - улыбнулся сослуживец. - Нет, Паша, я о другом. Мне хочется, чтобы ты знал: мы все на твоей стороне и искренне тебе сочувствуем. Ты вчера сказал, что думаешь. Мы все тебя поддерживаем...

Павел внимательно посмотрел на него. Так и есть, отвел глазки-то. Глядя на него в упор, Лагутин мысленно поклялся себе, что впредь никакая сила не заставит его пить какой угодно спиртной напиток, если он не называется простым русским словом "водка".

Стараясь улыбаться как можно безразличнее, он спросил:

- Что ты об этом знаешь?

-Все, - заверил сослуживец и поднялся с места. - Пока, старик. Не унывай, жизнь продолжается.

И, хамски подмигнув, удалился. Павел не сплюнул только потому, что перед ним стояла окрошка... Впрочем, последняя сразу перестала приносить удовольствие. Теперь он ел, механически отправляя в рот ложку за ложкой, не получая от этого никакого удовольствия. Так что же произошло на вчерашней презентации?!

Словно в ответ на его мысли, на поясе ожил пейджер. Лагутин прочитал послание и мысленно чертыхнулся. Его разыскивал шеф, и, судя по двум звездочкам в конце условной фразы, дело было достаточно серьезным...

В кабинете измученного жарой и похмельем Павла наконец встретила долгожданная прохлада. Шеф никогда не выключал кондиционер, а кроме того, у него работали сразу два вентилятора.

Он поднял, оторвавшись от бумаг, голову и хищно улыбнулся, завидев Лагутина. А застывший у окна огромный пожилой мужчина посмотрел на него цепко и строго - словно рентгеном просветил. Павел нахмурился, он не любил подобных взглядов. Этого пожилого он уже где-то видел - кажется, тот работал в одном из специальных отделов.

- Знакомьтесь, - сказал шеф. - Это Анатолий Борисович Головач из шестого отдела.

- Павел, - прокашлявшись для солидности, произнес Лагутин.

- Ну, здравствуй, герой презентаций! - Полковник протянул руку. - Уже слышал о тебе... Павел покаянно опустил голову.

- Хотите казните, хотите милуйте, но, ей-богу, я не знаю, о чем идет речь! Хотите честно?.. Вчера я был пьян настолько, что ничего не помню! Абсолютно ничего... - Он повернулся к шефу, и в его голосе прозвучала мольба. Хоть кто-нибудь мне скажет, что было вчера, а?

Шеф засмеялся. Затем неожиданно стал серьезным.

- Разведчик должен иметь холодную голову и трезвый, ясный ум. То, что ты не помнишь, - это плохо. Впрочем... - Он задумался. - Вот тебе и наказание. То, что было вчера, должен вспомнить сам. Так что мучайся, Павел, мучайся, тебе это полезно...

Вот садисты!

- Да я и так мучаюсь, мать... - Лагутин вовремя затормозил, чтобы не выругаться.

Нет, уж этого удовольствия он им не доставит. Один раз покаялся, и хватит! Павел как можно выше задрал голову, демонстрируя независимый и гордый вид настолько, насколько это мог сделать "болеющий" с похмелья человек. Даже спросил задиристо:

- Зачем вызывали?

Головач некоторое время изучающе его разглядывал. Затем незаметно кивнул шефу. Тот взял со стола папку и протянул ее Лагутину со словами:

- Для проведения операции ты временно переходишь под руководство полковника Головача. Анатолий Борисович введет тебя в курс дела.

В правом верхнем углу папки была наклеена бумажка с напечатанными мелким шрифтом тремя словами: "Котов Сергей Леонидович".

На подготовку операции Лагутину дали сорок восемь часов. Половину этого срока он решил потратить на себя. Этим и отличался Павел от остальных сотрудников управления. Получив очередное задание, те уходили с головой в работу, иногда даже позабыв обо всем на свете. А Павел - нет, он был другим, предпочитая веселые пьяные компании нудным занятиям в тренажерном зале или где-нибудь в тире. Потому что был законченным разгильдяем. По крайней мере, в глазах окружающих. Всегда немного циничный, нарочито равнодушный, к работе он относился не как к иконе, перед начальством не юлил, лишний раз не прогибался. От этого, естественно, и не рос по службе. И, несмотря на свой большой опыт, все еще оставался так называемым агентом резерва - то есть фактически был на вторых ролях. Но когда нужно было послать кого-нибудь на городское дно, то лучше Лагутина кандидатуры не было. В предстоящей операции по поискам Сергея Котова ему предстояло сыграть именно такую роль...

В этот вечер Павел не пошел ни на одну тусовку. Его ждали две халявные гулянки и по крайней мере одна женщина, но он послал всех к чертовой матери. Вчера у него был тяжелый день (был на похоронах старой приятельницы Риты), потом эта гнусная презентация и, наконец, ужасная ночь в объятиях Бабы Яги. Короче, он послал всех к чертовой бабушке и поехал к себе.

Чтобы понять человека, достаточно немного рассказать о его берлоге.

С виду обычная однокомнатная квартира. Типичная "хрущоба". Здесь все было почему-то одинакового размера. Кухня, коридор, туалет, ванная - все эти помещения были совершенно идентичными и по форме, и по размерам. Первое время Павла это страшно забавляло. Потом он привык.

Первое, что он сделал, въехав в квартиру, так это купил роскошную тахту, которая теперь занимала половину комнаты. Напротив тахты стоял телевизор "Сони" и такой же видеомагнитофон. Кассеты с фильмами были разбросаны по комнате, в основном на полу. На кухне стояли стол, стул, холодильник. В туалете - только унитаз, в ванной - только ванна, табуретка с бритвенными штучками-дрючками и душ, разумеется. В коридоре, как две капли воды похожем на другие помещения этой странной квартиры, - вешалка и платяной шкаф. Все. Больше в квартире ничего не было. А зачем? Гостей сюда Павел водил с большой неохотой. Только женщин. Но это уже потому, что другого выхода иногда просто нет...