Марина Серова - Ведьмин камень

Было ясно, что ничего интересного здесь услышать мне больше не посчастливится, и я отправилась на улицу Комсомольцев-Добровольцев. Надо сказать, что прибыла я туда как раз вовремя, потому что Николай звонил кому-то из своих дружков. Смысл разговора, перемешанного тюремным жаргоном, сводился к тому, что Солдатенков просил какого-то Абрикоса помочь ему в одном дельце.

– Слышь, ты давай ко мне подруливай, а здесь все перетрем... Пузырь – само собой, как же базар вести без пузыря? Не поймем друг друга... Давай, Абрикос, жду.

Я, похоже, опять оказалась в нужном месте в нужное для меня время и в очередной раз запаслась терпением. Понемногу темнело. В подъезд заходили какие-то люди, иногда и выходили, но в «прослушке» по-прежнему было тихо.

Наконец из-за угла дома показалась колоритная фигура мужчины средних лет. Он был высок и широк в плечах. Размашистой, я бы даже сказала развязной, походкой субъект приблизился к дому Николая, как-то воровато огляделся по сторонам и нырнул в темноту подъезда. Я просто нутром почувствовала, что это – гость моего подопечного. И не ошиблась. Вскоре в «прослушке» раздался незнакомый мне хриплый голос:

– Ты че, один, что ли?

– Как видишь. – Николай говорил спокойно и негромко.

– А баба твоя где?

– В Тиберде! Присаживайся.

– Разбежались, что ли?

– Типа того.

– Ну и правильно! Бабы – они такие твари!.. Все беды от них. Я вот свою тоже недавно... далеко послал и не жалею. Заслужила, стерва!

– Слушай, Абрикос. У меня дело к тебе.

– Так вот он – пузырек!

– Это само собой. Но мне помощь твоя нужна. Помнишь, как-то я тебя выручил?

– Э-э, братан! Такие вещи порядочные люди не забывают! Мог бы не напоминать...

– Так вот. Теперь у меня такая ситуация... Сестру убили...

– Да я в курсах. Ты того... посуду-то давай! Мы что, «насухую» тереть будем?

– Тогда пошли на кухню. Я там, можно сказать, поляну накрыл...

– А вот это правильно... Сестру помянем...

Голоса смолкли. Из кухни их не было слышно совсем. Черт! Ну почему я поставила «жучок» только в комнате Николая?! Надо было еще и на кухне! Как теперь услышать то, о чем говорят друзья-сокамерники?

Впрочем, волновалась я совершенно напрасно. Примерно часа через полтора гость Николая вышел на улицу. Он закурил и, едва заметно покачиваясь, ушел за угол. А мой мобильник тут же зазвонил, и, взяв его, я увидела, что это Николай.

– Алло?

– Полина? Извините, я вас не разбудил?

Нет, чуть не сказала я, обычно я в машине не сплю.

– Все в порядке.

– У меня к вам дело. Срочное. Мне можно подъехать к вам?

– Вообще-то я сейчас не дома...

Как мне показалось, Николай очень огорчился этому.

– Не дома?.. А где?.. Извините, конечно, что спрашиваю, я понимаю, что это не мое дело, где вы проводите время, просто... так вышло... неожиданно...

– А по телефону вы сказать не можете?

– Нет, только не по телефону. Но дело срочное, и я буду ждать, когда вы освободитесь.

– Понимаете, я сейчас как раз проезжаю мимо вашего дома... точнее, недалеко от него... и я могла бы...

– Так я вас жду! Полина, вы обязательно должны заехать ко мне!

– Хорошо. Еду.

Я выключила мобильник, убрала его в сумку, посидела еще минуту для достоверности, потом вышла из машины, поставила ее на сигнализацию и направилась к подъезду.

Поднимаясь по широкой лестнице на последний этаж, я почему-то отметила про себя, что у Николая на удивление хорошо получается разговаривать и с уголовниками, и с благовоспитанными девушками. Ему дается и язык у рок, в простонародье – жаргон, и язык светских бесед.

Он встретил меня в дверях, заговорщицки приложил указательный палец к губам – мол, не разговаривайте – и скрылся в глубине своего коридора. Я зашла следом за ним и захлопнула дверь.

– Полина, я знаю, как отомстить этому выродку...

– Вы о ком?

– О сыне Ярославы.

Николай едва ли не втолкнул меня в кухню и прикрыл дверь.

– Я все разузнал, все просчитал... Он получит тот же гарнир под тем же соусом... Присаживайтесь.

Как все люди, прошедшие тюремную школу, Николай никогда и никому не говорил: «Садитесь». Он употреблял слово «присаживайтесь». Я опустилась на стул.

– Что такое вы разузнали?

– На окраине города в довольном тихом местечке есть подходящий колодец. Я сегодня проезжал мимо и видел... Хороший колодец, как раз то, что надо! Там от котельной теплотрасса идет... Крышки нет, очевидно, бомжи «позаимствовали». В колодце – горячая вода, похоже, даже очень горячая... В общем, «парная» будет – что надо!

– И что же вы хотите?

– Я все продумал. Вы, Полина, выманиваете Андрея из дома. К вам он выйдет... Ну если, конечно, вы согласны...

Согласна ли я? Согласна ли наказать человека, убившего свою пусть и приемную, но мать , наказать человека, поднявшего руку на женщину, давшую ему практически все в этой жизни? Перед глазами сразу всплыло лицо моей мамы. Милое, доброе, с такими нежными и любящими глазами, что просто сердце щемило смотреть в них. Почему-то вспомнилось, как в тот последний день, когда мы вернулись в город из коттеджного поселка, где все мы дружно благоустраивали наш дом, мама решила вместе с папой поехать в гараж, чтобы поставить машину.

– Я тоже в гараж, – заявила она тогда, – прогуляюсь, подышу выхлопными газами, полюбуюсь серыми живописными хрущевками, глотну городской пыли. А то от цветочков, щебета и чистого воздуха голова разболелась. Полинка, ты с нами?

Я отказалась составить им компанию, хотела, чтобы мои родители лишние четверть часа побыли наедине друг с другом. Я уже шла к дому, когда все это случилось. Папа на своей машине медленно выезжал со двора на проезжую часть, машина прокурора, мчащаяся на бешеной скорости, врезалась в него... Больше своих родителей живыми я не видела...

Почему тогда, в юности, я не понимала, как хорошо, когда на свете есть мама? Почему не понимала, что человек, у которого есть мама, – защищенный человек? Лично я без мамы эти годы жила, как с содранной кожей – и больно, и холодно, и никогда не перестает ныть кровоточащая рана. И никуда от этого не убежать, не скрыться, не забыться ничем...

– Полина, вы меня слышите?

Я вздрагиваю и прихожу в эту действительность. Лицо моей мамы куда-то исчезает. Я вижу, как Николай пристально смотрит на меня. У него озабоченное лицо.

– Что?

– Я спрашиваю: вы согласны? Но предупреждаю: вы можете отказаться.

– Да. Идемте.

– Куда?

– В мою машину. Не пешком же мы пойдем.

– Нет, я поеду на своей. Сейчас только подойдет один мой товарищ... Он немного... сидел. И он такой... немного страшноватый, но вы его не бойтесь. Он добрый... иногда.

Разумеется, он говорил об Абрикосе. Но, насколько я знаю, у друзей сегодня был небольшой сабантуй, как же Николай собирается садиться за руль?