Владимиp Югов - Вкус яда

- Это так больно! - Морель впервые почувствовал боль за другого человека, за нее, эту женщину.

- Да, Морель. Это больно. Невыносимо больно...

- Что же я не приглашаю тебя в комнату? - заторопился он.

- Не надо, Морель, сегодня. Не надо приглашать. Я все равно не пойду к тебе. Я со своими. Я еще с ними... И с моей девочкой...

- Я понимаю, - пробормотал он, опять впервые почувствовав, что он действительно понимает ее.

- Я что тебе хотела сказать, Морель... Я не та женщина, которую ты обожаешь. Я чужая тебе. Я тебя всегда лишь продавала другим. У меня эта лишь правда - моя девочка.

- Я давно это чувствую.

- Нет, нет! Я действительно тогда... Я чуточку распущена... да, это муж знает... Я тогда думала, что вы... Одним словом, он молодой, а ты, толстенький и чудной... Но тогда ты сделался человеком вдруг. И я увидела, как это приятно быть с человеком. Я тогда имела задание - заставить тебя выговориться. Все сказать о своем хозяине. Но ты тогда был молодцом... Ты очень сдержанно вел себя. И мне все понравилось. Все вокруг меня иногда играют. А ты жил. И это мне очень понравилось. И я тебя представила в хороших красках, и ты за это получил эти самые зеленые кредитки... Я тоже за тебя получила тогда, и мне было приятно, что я получила их честно, и могла потратить на больного ребенка. Я тогда поблагодарила и себя, и Бога, что не наврала тебе о ребенке. Он же у меня был и тогда, и тогда он лежал в своей кроватке. И тогда я хотела к нему идти, но мне надо было все разузнать от тебя...

- Я это не почувствовал тогда, в первый раз.

- Мне стало жалко тебя. Ты у такого чудовища был в пасти... да и теперь ты в этой пасти... Если народы для него ничего не значат, что значит один, ты?

- Это все сложно. И я в последний раз почувствовал, что на грани гибели. Они меня в прошлый четверг привели в комнату, и они бы меня растерзали. Я чувствовал человеческие отбросы то ли у них, под полом, то ли за стеной. Я не показал, что мне жутко. И только одно меня спасло - это ты. Я подумал о тебе, я захотел с тобой еще раз встретиться. Я подумал: все это когда-то закончится. Все это пройдет. И если ты не любишь мужа, если ты одинока, как и я, мы могли бы надежно коротать конец. Только тебе ведь можно рассказать, как пахнут стены и как пахнут под полом чужие трупы...

- Я за это принесла тебе плату. Ты сделал своего хозяина идиотом. Вот возьми. Это золото. А деньги... Они тебе положили в банк, на твой счет...

Он растерянно смотрел на аккуратный пакет - зашнурованный и приготовленный к сбережению. Зачем ему этот теперь пакет? Он же должен вернуться туда! И кто-то найдет его, этот пакет. Они всегда переворачивают все, они всегда что-то у него ищут. Но он же не такой дурак...

- Я пойду, пожалуй, - сказала тихо она.

- Нет, я тебя так не отпущу. Давай помянем твою... Твое горе...

Он взял ее за руку и повел в комнату.

- Хорошо. Давай.

Он быстро настроил угощение, налил в фужеры арака.

- Нет, не надо. Налей лучше вина.

- Хорошо. Но сам я выпью эту муть.

Он налил себе полный фужер водки.

- Погоди говорить... Я хочу тебя спросить о ней.

- О ком? - Он удивленно поглядел на нее.

- О его жене... Или там невесте...

- Это мой личный враг. Она чувствует меня.

- Тебя настоящие женщины должны чувствовать. Потому ты не опускайся. Не пей безрассудно. Ты, в принципе, человек. Если ты в таком логове... Нет, ты человек...

- Она в последний раз науськала их на меня. Они и привели меня в ту комнату, где пахнет мертвечиной. Она почувствовала, что я его постепенно уничтожаю. И ей стало его жалко. Хотя, по-моему, она только играет...

- Почему они его так любят?

- Ты кого имеешь в виду?

- Ту, которую ты сопровождал в том году, когда мы впервые встретились с тобой... Ты, по-моему тогда заговаривался. Ты рассказывал, как полез к ней ночью. Она, ты говорил, лежала мертвенно бледная, а ты, напившись, хотел изнасиловать ее.

- Я точно не знаю, было ли это или не было. Но во всяком случае, мне всегда кажется, что что-то было такое... Я выключился. Не помню и помню...

- Где она теперь?

- В могиле... И любит его по-прежнему... Как безумная Ева. - Он встрепенулся. - Если мужчина сам умеет любить... Его и любят!

- Это верно ты сказал. Значит, он умеет любить?

- Как ни странно, да. Он же поднимал ее из мертвых. И никто ему не сочувствовал... Он же был просто человек. Он был настоящим тогда...

- Откуда же у него столько зверства к остальным?

- А может, это мои таблетки...

- Не обольщайся... Ну давай помянем мою дочь.

- Правда. А то мы заговорились... Выпили?

- Выпили молча. Так делается всегда...

- Молча, молча...

- А теперь я пойду! Может, тебе это, - кивнула на сверток, - будет мешать? Давай пристрою? Хотя... Хотя те, кто мне это передали, рекомендовали тебе держать это все-таки при себе... Ваша песенка спета, Морель.

- Я знал это с самого начала.

- И, конечно, говорил ему?

- Естественно. И боялся потом, дрожал всякий раз... Эти таблетки... Они бы в нем прикончили меня...

- Ну прощай. Не таю обиду. И ты не таи. Ты найдешь все-таки женщину. А я боюсь потерять мужчину... Он теперь самый несчастный в мире. Нам трудно будет с ним работать. Он тряпка... Да и ты не лучше, Морель.

- Я это знаю. Особенно, когда предаю... Эти сопливые доктора... Я их предал, выкручивая себя...

- Это наш закон, - сверкнула она взглядом. - Прощай, Морель... Твоя фирма работает исправно, это ты знай...

8

Ночью его разбудил стук в дверь. Он встал и медленно пошел к двери. "Она вернулась ко мне, - лихорадочно просыпался он на ходу, - и это мое счастье... Я ее люблю все больше и больше... Откуда это у меня? Почему я так ее люблю?"

- Кто там?

- Открой, Морель.

- Кто ты? И как ты попал ко мне? У меня там все закрыто.

- Морель, я тебе напомню, кто я. Помнишь того самого африканца, с которым ты пил арак? Ты еще сказал... Это было уже...

- Какого африканца? - Морель тут же, однако, вспомнил его. Этого африканца он тоже когда-то заложил.

- Морель, ты вспомни... Мы с тобой сидели тогда... И ты захотел водки. Ты захотел именно, чтобы был арак. Я тогда принес этот арак, и ты долго благодарил меня.

- А как ты нашел меня?

- Это долго рассказывать. Но я тебе обязуюсь за бутылкой арака рассказать. Ты погляди в свой светлячок, увидишь, что у меня в руках большая бутылка арака... Я очень расстроен сегодня, Морель. Буду пить, шуметь не обязуюсь...

- Ладно, черт с тобой. Я тебе открою. - "Зачем я это делаю?!" - Он что-то почувствовал. "Африканец" тогда шел за тем, что из России...

Морель нажал на ключ, отодвинул задвижки и впустил того самого африканца. Это был он. У Мореля был все-таки глаз врача. Что-то в нем, этом африканце, было надорвано, надломлено. И он это тоже заметил. "Догадался ли он, что я его тоже заложил?"

Африканец хромал, припадая на левую ногу.

- Есть у тебя где помыться, Морель? - спросил африканец, осматривая апартаменты бегло, но цепко.