Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив

Экснера провели в кабинет. Окна, закрытые плотными вязаными занавесками, смотрели на запад, на сады и виллы. За окнами была уже кромешная тьма. Ему предложили кресло у старинного торшера с огромным пергаментным абажуром. Торшер заливал комнату теплым желтым светом.

Ничем не угощали, оставалось только смотреть на второе кресло, в котором, потирая руки, сидел старик с растрепанными волосами; нос у него был испещрен красными жилками; он потирал руки с таким усердием, что сухая кожа шуршала.

— Ну конечно, — засмеялся Чернох. — Всему, что он умел, его научил Войтех. Давал ему краски, а на первых порах и холст. Разумеется, он не принимал его всерьез.

— Кто кого?

— Войтех Рамбоусека, конечно. Вы видели этих его чудищ?

Капитан Экснер кивнул.

— Забавно, да?

Капитан Экснер опять кивнул.

— Дело в том... — Доктор Чернох перестал потирать руки. Вместо этого он принялся дергать себя за волосы. — Это было бы забавно. Если бы не нашлись пропагандисты. Да.

— Что вы имеете в виду, пан доктор? — учтиво спросил Экснер.

— Доктор Медек и ему подобные ради самоутверждения выискивают всякие курьезы и провозглашают их истинными ценностями. И стригут купоны. Как сами они, так и те, кого пропагандируют.

— Доктор Медек — состоятельный человек?

— Откуда мне знать, пан капитан. Думаю, не бедняк. Можете быть уверены. Судя по тому, как он держится. Да и жена его такая же.

— А пан Рамбоусек?

Доктор Чернох засмеялся:

— Ну, у него-то денег куры не клевали. Усердный, работящий, почти ничего не тратил, к тому же скупердяй.

— Вот как, — сказал Михал Экснер с наигранным простодушием. — А куда же девались эти деньги? Мы ничего не нашли. И на книжке ничего не было.

Доктор Чернох закинул ногу на ногу и с довольным видом сложил руки на груди.

— Здо́рово, — произнес он. — Честное слово, здорово! Убийство с целью ограбления. Я вам не завидую, пан капитан!

— Это еще не самая сложная проблема, пан доктор.

— Нет?

— Хуже, когда убивает маньяк. Убийца-грабитель рано или поздно чем-то себя выдаст.

— Понимаю, — улыбнулся доктор Чернох самодовольно, — убийцу-маньяка искать трудно. Я где-то читал. — Он помолчал и через минуту добавил: — А вас в наших краях знают...

— В запаснике вашего музея работает Эрих Мурш. Это он вам рассказал?

— Нет. Эрих будет хорошим исследователем. О семейных делах он не говорит никогда. О деле в Мезиборжи я знаю из другого источника. Вы надолго задержитесь у нас?

Михал Экснер пожал плечами.

— Вы упомянули о докторе Медеке. И мне пришло в голову, что неплохо бы с ним поговорить. Вы, верно, знаете, где он живет?

— У пани учительницы Шустровой. Если идти с площади вниз, по направлению к вокзалу, первая улица налево. Впрочем, я сомневаюсь, что вы застанете его дома.

— А где же тогда?

— По вечерам он сидит в кабачках, пан капитан. И флиртует с весьма юными девицами, — сказал Чернох с ненавистью, которую может вызвать только зависть.

Учительница Шустрова встретила его в шелковом халате и провела в музыкальный салон.

— Откуда мне было знать, — извинилась она, — что в такое время придет столь необычный гость. Кофе хотите?

Он расположился в кресле в углу, откуда мог обозревать всю комнату.

— Прекрасный инструмент, — показал он на рояль.

Она легко вздохнула.

— Да, подарок родителей, я тогда успешно сдала вступительные экзамены в музыкальное училище.

— Выходит, это старый семейный дом.

— Действительно старый и действительно семейный. Кофе?

— Немного минеральной, если вас не очень затруднит. — Он слегка поклонился.

Марта Шустрова принесла бутылку минеральной и старинный хрустальный бокал.

Потом она уселась напротив, сложив большие руки с длинными пальцами.

— Прекрасная погода установилась, правда?

— В самом деле, — согласился он. — Грозы очистили воздух.

— Да, конечно, — поддакнула она. — Сразу легче дышать. Я люблю такое лето. Без зноя и суши.

— Должен вам признаться, пани учительница, что я люблю жару, — развивал мысль капитан Экснер. — Но в тени деревьев, как вы понимаете.

Она засмеялась.

— Я вполне серьезно, — продолжал светскую болтовню Михал Экснер, — скажем, сидишь в жаркий день под орехом, чувствуешь его аромат. А у вас тут есть дивный уголок — заросли старого можжевельника.

— Его сажал мой отец, в молодости. Пан доктор Медек очень часто там сидит... — Она запнулась.

— Я не очень близко знаю пана доктора Медека, — признался капитан Экснер. — Разговаривал с ним однажды и раза два видел его. Он производит впечатление весьма корректного человека.

— Пан доктор живет у меня летом, вот уже четвертый год. Сначала мне казалось странным — пускать квартиранта. Да еще мужчину. Но постепенно я привыкла. И люди привыкли. А вначале, разумеется, ходили всякие глупые сплетни. Скажу откровенно, пан доктор: зарабатываю я немного, а дому нужен уход. Доктор Медек платит аккуратно.

Что-то в ее глазах или в движении губ заставило его пристальнее вглядеться в ее лицо.

— В самом деле, пани учительница?

— Аккуратно, по мере своих возможностей, — поправилась она.

— Значит, нерегулярно и...

— Мне никогда не приходилось напоминать пану доктору, — строго произнесла она и покраснела. — Впрочем, так было только в прошлом году и в этом. Мне кажется, у него какие-то нелады в семье. — Шустрова полностью овладела собой и повторила: — Какие-то нелады в семье. Меня чужие дела не интересуют, и я ни о чем не спрашиваю.

— И все же считаете, что у него нелады?

— Пан доктор живет очень скромно. По-моему, все деньги он посылает семье. В воскресенье к нему приезжала жена, а в понедельник вечером она снова была тут с каким-то их знакомым. Совсем недолго, они сразу же и уехали,.. — Она запнулась. — Вы говорите со мной о докторе Медеке... Это понятно, он работает в замке, где произошло столь прискорбное событие. Но я не совсем уверена, должна ли я отвечать на ваши вопросы.

— И да, и нет, — сказал капитан Экснер. — Мы могли бы проанализировать это с юридической точки зрения. Но только у меня мало времени, пани учительница.

Она улыбнулась:

— След остывает, пан капитан...

Он покачал головой.

— Я не следопыт. Я отчаявшийся путник в ночи. Кстати, доктор Медек был дома в ночь с субботы на воскресенье?

— Думаю, да, поскольку в воскресенье утром он, как обычно, вышел из своей комнаты приготовить завтрак.

— А где он был вечером и ночью?

— Простите, в самом деле не знаю. Я его не сторожу, знаете ли.

— А вы, если позволите спросить?

— Конечно, позволю, пан доктор. Я была в Мезиборжи на концерте. На летнем музыкальном фестивале. Вернулась автобусом около одиннадцати.