Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив

Окна супружеской спальни выходили во фруктовый сад. Дальше виднелись крыши нескольких дач, за ними поля и низкая сероватая линия леса на горизонте. Местами проглядывала светлая искрящаяся лента реки. Вдали, похожий на кучку кубиков и черепков, лежал городок. Землю окутывала тень облачной завесы, солнце так и не пробилось сквозь нее. Сил его хватило лишь на то, чтобы приостановить дождь. Я повернул ключ в двери.

— Спокойной ночи, mein Herr, — пожелал мне Карличек.

— Gute Nacht, Mayer [15] Спокойной ночи, Майер (нем.). .

Сейчас не было смысла что-либо обдумывать. Посмотрим, с чем вернется профессор. Если Госсарт уже завладела пропавшими документами, то американский резидент еще и не знает, о чем пойдет речь. Побасенки профессора будут иметь для него значение даже в том случае, если Госсарт ни в чем не признается.

Какое наслаждение вытянуться на кровати после такой ночки!

Портфель «Гека» я положил под подушку.

Когда я проснулся, часы показывали без пяти два. Я спустил ноги с кровати.

— Эй, Майер, довольно дрыхнуть! — крикнул я нарочно громко, потому что вид у спящего Карличека был совсем детский, и кто знает, может, он заспал все происшедшее и теперь воображает, будто сейчас к нему заберется сынишка повозиться в постели. Но Карличек очнулся сразу и тотчас, помаргивая, водрузил на нос очки.

— Я тоже так думаю. Бриться будете первым?

Мы привели себя в порядок. Забрызгали всю профессорову ванную, конфисковали у него два бритвенных лезвия, извели пропасть мыла. Следы комариных укусов на моем лице несколько побледнели, хотя большая часть эффективной желтой мази осталась на подушке. Одеколон чертовски щипал.

Костюмы наши были, разумеется, в бедственном виде, но мы не обращали на это внимания.

Спустившись, мы прямиком направились в кухню, где напугали полную женщину лет пятидесяти. На низеньком табурете у плиты сидела старушка в домашних туфлях.

— Пани профессорша, мы умираем с голоду!. — заявил Карличек.

Со всеми признаками смущения заботливой хозяйки она вытерла руки и сказала нам, что обед остыл, так как уже три часа. Профессорша, несомненно, знала, что за гости у ее мужа, но ни во что не вмешивалась.

Обед был хорош. Сытный суп, свиные отбивные с картошкой, салат со своего огорода, нежное творожное суфле, две бутылки пива, блюдо клубники, кофе и чай. Профессора дома не было. Жена его, хоть и должна была считать меня закоренелым убийцей, не поколебалась подойти ко мне с платяной щеткой в руке. Я наотрез отказался от ее услуг.

Вскоре подали полдник. Мы скучали без дела. Развалившись в кресле, я курил профессорские сигареты. Всякий раз, как жена профессора входила к нам с предложением каких-нибудь услуг, Карличек просил ее удалиться и не мешать нам и присовокуплял какое-нибудь проклятие.

Профессор вернулся в шестом часу вечера. Опять он был весь розовенький. Держался сухо. Отдал шляпу своей курочке, которая при нем казалась чуть ли не запуганной.

— В субботу после обеда, — сказал нам профессор, — Часа в четыре. В это время сюда приезжает много гуляющей публики. Так и для вас лучше — незаметнее.

— Приедут оба? — небрежно спросил Карличек.

— Да.

День клонился к вечеру. Солнце наконец пробилось сквозь облака, но уже низко над горизонтом. Оно проглянуло в окружении огненно-желтой зари, словно измученное единоборством с тучами. С сумерками на стол подали диетические сосиски.

— Времени у вас достаточно, господа, — заявил после ужина профессор, — Ваш поезд в Прагу — в двадцать два пятнадцать.

Спускалась глухая, черная темнота; легкий туман лежал на земле. Дорога, ведущая к тропинке под насыпью, уже почти просохла, хотя фонарик «Гека» еще там и сям вырывал из мрака глубокие лужи.

Мы шагали молча. Маленькую станцию освещало несколько фонарей. Поезда ждали человек десять, не больше. Мы уселись на перила, ограждавшие длинную дощатую платформу.

Так же молча мы поднялись по крутым ступенькам в вагон. И всю дорогу молчали. У вокзала в Праге взяли такси. Я назвал свой адрес. И мы даже не заметили, что в нескольких десятках метров за нами следует ничем не примечательная машина с единственной задачей — помешать кому бы то ни было выслеживать нас.

Карличек дисциплинированно молчал. И только когда за нами закрылись двери моей квартиры, его прорвало:

— Товарищ капитан! Поздравляю! Вы были великолепны! Такого гнусного негодяя я еще не видел! Бывали моменты, когда я серьезно боялся, что вы меня укокошите. Правда, природа подсобила вам маленько, наслав на вас комариков, но ей-богу, если б все преступники были похожи на вас, я бы отказался от своей профессии — из одного лишь страха!

— Вы мне льстите, — возразил я, бросив на кресло портфель «Гека». — Ваша заслуга куда больше. Мне никогда еще не случалось встречаться с таким циничным мошенником, как вы. С ужасом отгоняю от себя мысль, что это и было ваше подлинное лицо и что вы обманываете нас, прикидываясь оперативным работником уголовного розыска.

— Благодарю, — поклонился Карличек. — Есть ли у вас критические замечания по моей игре?

— Одно: слишком много чертыхались.

Затем мы проанализировали ситуацию.

Интересно, каковы успехи у Скалы, раскапывавшего прошлое Гадрабы?

— Горе нам с этим Гадрабой, — с досадой сказал Карличек. — Боюсь, он попал под подозрение по моей инициативе. Только для таких дел он вовсе не годится. Живет скромно, на зарплату, нет у него ни сбережений, ни крупных расходов, он сам моет у себя окна и пол, чтоб сэкономить деньги. Климову он не укрывает, не держит ее взаперти — да в его крошечной квартирке это и невозможно. И мотоцикл он не мог держать у себя эти несколько дней. Мы сегодня направляем наше внимание на совершенно другие объекты... Где он был в понедельник утром, когда перевозили шкаф, узнать нетрудно. Если он, как всегда, работал в то время в ателье, о чем, разумеется, помнят и Бочек, и Мильнерова, то у него алиби, несокрушимое, как скала.

Все, что говорил Карличек, было верно, и все-таки Гадраба солгал же насчет того, что Арнольд заходил в ателье! Ибо если он не солгал, то вся реконструкция событий, изложенная сегодня Карличеком, абсолютно невозможна.

Второй вопрос касался Веры Климовой. Не вынырнула ли она уже из своего укрытия?

Третий вопрос: как пройдет сегодня четверговая сходка наших юных друзей в кафе? В ней, естественно, не должны бы принимать участия ни Арнольд, ни Вера.

Четвертый вопрос — весьма настоятельный; что с Лоубалом?

Пятый, возникающий тотчас за четвертым: что дал первый допрос агента ГК 12/37?

Шестой: найден ли грузовик, перевозивший шкаф? Очень может быть, что грузовиков было два . Один отвез пустой шкаф из магазина на квартиру Фидлеров, второй, уже с телом Арнольда, — оттуда на дачу.