Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив

— Моя комнатка, — прошептала она. — Погоди. Я задерну занавеску... — В комнате было темно, хоть глаз выколи, но она двигалась быстро и уверенно. Зажгла маленькую лампу. — Моя убогая комнатка...

Комната и впрямь выглядела убого, а поскольку в ней жили только летом, воздух был застоявшийся, несвежий.

— Твоя затхлая каморка...

— А кстати, каморка что надо, — заявила Ольга Домкаржова, которая в сезон работала в замке экскурсоводом. — Даровая комнатка для неимущей студентки. А пану доктору, может, больше приглянулись княжеские покои наверху?

— Само собой, — заметил Гаусер. — Ох, Оля, пить хочется... Хоть простой воды...

Умывальник был возле двери. Он пустил воду и стал пить прямо из крана. Весь забрызгался, принялся вытирать лицо.

— В самом деле, а почему бы не в постели княгини? Ты ведь побоишься, Оленька.

— Чего?

— Что она придет к тебе ночью!

— Как бы не так!

— Ясное дело, побоишься. Или струсишь, что кровать проломится. Она небось вся прогнила.

— Нет.

— Да ну? — Он удивленно склонил голову. — Откуда ты знаешь?

— А вот знаю, — тряхнула она головой. — Знаю! Ты сам струсишь!

— Нет!

— Струсишь.

— Идем проверим!

— Сейчас?

— Сейчас. Пошли!

— Нет, сегодня нельзя, — возразила она. — У меня нет ключа. Он в канцелярии. Давай завтра, ладно?

— Идет!

Ясная, светлая ночь. Все вокруг — в лунном серебре.

У переезда уныло мигал синий огонек. Давно прошел последний поезд, следующий не скоро.

Фары приближающейся машины были видны издалека. Она медленно ползла по извилистой дороге к шлагбауму. Переваливая через рельсы, зловеще сверкнула хромированной сталью, на черном лаке отразились лунные блики и синий сигнальный огонек. Черный брезентовый верх был опущен, виднелся силуэт водителя, нажавшего на газ.

В Опольне машина сбавила скорость; фары дальнего света погасли. У самой площади дорогу перебежал какой-то верзила, спешащий невесть откуда невесть куда.

А в общем, улицы были безжизненны. Когда машина остановилась перед гостиницей и мотор замолк, стало тихо, так тихо, что слышны были торопливые шаги долговязого прохожего.

Из машины вышел молодой мужчина, потянулся, зевнул. Оглядев темные окна трехэтажной гостиницы, он пожал плечами, вздохнул и решил попробовать, откроется ли дверь в воротах под аркой.

Нет, закрыто.

Он позвонил. Казалось, звонок разбудит всю площадь.

Прошло немало времени, пока наконец послышались шаги. В замке заскрежетал ключ, и дверь слегка приоткрылась.

— Что вам угодно? — спросил женский голос.

— Для меня тут заказан номер, пани...

— Да-да. А где ваши вещи?

Он махнул рукой.

— В машине.

— Как ваша фамилия?

— Экснер.

— Ага. Пан доктор Экснер из Праги?

— Он самый. Номер для меня заказала доктор Штейнова.

— Да. Пожалуйста, берите вещи и проходите. Она оставила для вас письмо.

Он покачал головой и пошел к машине взять свои чемоданы, пиджак и плащ.

Дверь была открыта, за воротами под аркой горел желтый свет.

Женщина протянула ему ключи и письмо.

— Этот большой — от комнаты. А маленький — от ворот. Мы открывать не ходим. — Она была босиком, из-под халата выглядывала белая полотняная ночная рубашка почти до пят. — У вас девятый номер.

Он поставил чемоданы на землю и надорвал конверт. Потом кивнул в сторону ворот.

— Закрыть?

— Благодарю. Я сама. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, пани, — рассеянно ответил доктор Экснер и развернул письмо. В нем было написано:

«Милый Михал, ужасно не везет. Отпуск сорвался. Я надеялась, что ты приедешь хоть на пару часов пораньше. Мне позвонили, и я должна срочно ехать. Отдыхай тут или уезжай домой, и извини меня.

Опольна — городок старинный, с двух сторон его огибают ручьи, с востока он защищен крутым склоном и скалой, на которой стоит старый замок. Городская площадь сохранила форму треугольника, типичную для средневекового торгового местечка. В вершину треугольника впадает шоссе, ведущее из районного центра, движение идет по правой, западной стороне площади, где сосредоточена общественная и культурная жизнь: гостиница, кафе, кино, магазин самообслуживания, хозяйственный магазин, бензоколонка.

На восточной стороне площади кафе-кондитерская, парикмахерская — дамская и мужская, — а также магазин тканей и белья; тут же и поликлиника. Несколько скамеек под раскидистыми яворами. Замок — гордость Ренессанса, украшение города. Двор его выходит на север. Внизу английский парк, известный не меньше, чем замок. Тянется он далеко, постепенно сливаясь с окрестными лесами, лугами и полями.

Следуя за ручьем, английский парк огибает замок и затем к югу сменяется французским, который подходит к самой площади, и белая стена оранжереи образует одну из сторон ее треугольника.

В тот день рано утром над всей округой пронеслась гроза, и сейчас над деревьями парка в полном безветрии подымались седые испарения. В утренней тишине далеко разносился собачий лай. Две овчарки, нетерпеливо дожидавшиеся, когда их пустят по следу, оказались не у дел. Какой след они могли взять после дождя? Поэтому они лишь нервничали на краю луга возле машины с белой полосой, на которой их привезли.

Свежая трава была затоптана, а десять или двенадцать человек, прошагав через луг, остановились вдалеке, около скалы. В общем-то, это была не скала, а нечто вроде грота из известняковых глыб, одно из тех произведений декоративной архитектуры, что были так популярны в первой половине прошлого столетия.

В траве лежал небольшого роста мужчина. Вокруг растерянно стояли люди, глядя на его залитую кровью голову.

Тихая уединенная вилла за старым забором.

Некоторое время назад в этом доме скончалась жена врача, а затем при загадочных обстоятельствах умер и ее больной брат, шизофреник, бич всей округи.

В дверях виллы появилась девушка, Лида Муршова, племянница обоих умерших. Держалась она самоуверенно, и движения ее отличались решительностью.

Она зашла за дом и вывела из-под навеса велосипед. Проверила, хорошо ли надуты шины, и осталась недовольна. Насоса на велосипеде не было, нигде поблизости она его тоже не увидела. Сердито нахмурив брови, Лида вздохнула, села боком на седло, оттолкнулась и доехала до калитки.

Хозяин дома на противоположной стороне улицы усердно трудился среди кустов роз.

Лида перешла улицу и остановилась у палисадника.

— Доброе утро, пан Гарпишек.

Из-за куста выглянул старик.

— Добрый день, барышня.

— Пан Гарпишек! Вы опять!

— Хорошо, хорошо, Лида. Не барышня. Я понял. Чем могу служить?

— Насос куда-то засунули, — ответила она сердито. — А мне надо подкачать. Я еду в Опольну, к Эриху.