Марк Вайс - Имя Бога (готичный детектив)

Пока я беседовал с дорогой мамочкой, Кристи развлекался на всю катушку. У него удивительная способность превращать в полномасштабное развлечение абсолютно все на свете – уверен, он умудрится сделать шоу даже из собственных похорон. А сейчас, на деревенском ковре в комнате, которую отвела нам крестная, Кристи устроил презентационную доску нашего расследования. Материалы дела – фотографию Ляли и все остальное – он пришпилил швейными булавками прямо поверх красно-розовых пионов, вытканных на черном фоне.

– Итак, – начал он в лучших традициях начальников убойных отделов из телемыла, – что мы имеем на сегодняшний день: фотомонтаж – одна штука…

Я устроился на стуле у противоположной стены, но пионы очень отвлекали меня от того, что говорил Кристиан. Они были просто чудо в своем роде – последний раз я видел такие на крошечном коврике, покрывавшем стул смотрительницы читального зала университетской библиотеки. Мы с товарищем, голодные как волки, прорвались в почти уже закрытый буфет, купили заскорузлые пирожки с капустой, и они лежали у меня в сумке, источая потрясающий аромат. Но сессия была в разгаре, читалка уже закрывалась, а нам нужно было кровь из носу осилить до завтра

«Тартарена из Тараскона» и «Сердце-обличитель». А еще семинар по диалектологии, а у меня совершенно вылетело из головы, что нужно подготовить несколько словарных статей… стоп!

Словарных. Статей.

Я вгляделся в пионы.

Кристи заливался:

– … а также каляки-маляки на огрызке бумаги…

Точно! Этот огрызок вырван из словаря! Это какая-то энциклопедия – раз ери-яти, может быть, Брокгауза-Эфрона! И ведь там действительно написано про Хынчешты!

Я кинулся включать бук. Да, вот оно: «Ганчешты, местечко в Кишиневском уезде Бессарабской губернии, при речке Котельнике и в 30 верстах к юго-западу от Кишинева». Когылник речка называется, мысленно поправил я, – ну да ничего.

– Офигеть! Ты молодец! – Крис уже дышал мне в шею.

Когда я снова взглянул на ковер, перед которым теперь никто не маячил, в животе у меня будто что-то распустилось. Цветок познания, с содроганием вспомнил я свой сон. Но как бы там ни было, под этим углом зрения и на таком расстоянии увеличенная копия отлично читалась: на полях энциклопедии сто лет тому назад некто набросал координаты:

Я чувствовал себя как гончая, почуявшая след, даже задыхался. Так, проверим: Хынчешты расположены между 46°49'33" северной широты 28°35'37" восточной долготы и 46°82'58'' северной широты 28°59'36'' восточной долготы. Значит, это прямо здесь! Только где – здесь?!

– Давай двигай в Гугль-карты, – сдавленно проговорил Кристи.

Однако во всем Интернете не нашлось того, что нам было нужно.

– Ну что ж, – постановил мой друг, – когда не работают современные методы, приходит время традиционных.

С этими словами он приколол к пионам листок с переписанными от руки координатами.

– Знаешь, что? Не может же не быть во всем городе ни одного компаса и всей этой лабуды, которая еще нужна? И пока что не очень поздно. Сейчас…

Мы катили на другой конец городка, в дом за горой, где жил друг дяди Миши, который в прошлом веке был моряком подводного флота несуществующего уже государства. Я мало верил в то, что у нас что-нибудь получится, но нужно было хотя бы попробовать. Если уж ничего не выйдет, вернемся в Кишинев и найдем там какого-нибудь спеца.

– Слушай, а ты знаешь, как этим все пользоваться? – спросил Крис, стараясь объехать десяток разномастных собак, выскочивших прямо под колеса.

Вот всегда так – не успеешь подумать, а он уже говорит.

– Нет. Но разберемся, наверное?

– Да что-то я не совсем…эт самое… ладно, посмотрим.

Моряк дядя Володя (ну что поделаешь, не принято здесь называть старших по имени-отчеству, не прижилось русскоязычное обращение: так и ходят все дядями и тетями) пришел в восторг, когда узнал, что без его помощи никак не обойтись, и сразу согласился идти хоть на край света:

– А то застоялся я, хлопцы, сил моих больше нет! Только не утром, ладно? Утром бабка моя в церковь потащит – неохота с ней заедаться.

– Какой разговор, – успокоил его Кристи. – Мы тоже в церковь пойдем, праздник же, понятное дело. А потом заберем вас, хорошо?

– Конечно!!!

Еще минута, и дядя Володя пустится в пляс, решил я, так что пора убираться. Но может, мы могли бы попробовать выяснить все прямо сейчас?

– Да что ты, сынок, – принялся вразумлять меня дядя Володя, – солнца уже нет, пока туда-сюда – будет совсем темно. Ну, сломаешь шею, и что? Тут же ямы кругом, провалы, оползни! Завтра спокойно разберемся, имей терпение!

Спокойно…хорошо ему говорить. Но я понимал, что наш новый знакомый прав, и ничего не остается, как ждать утра.

– Не кисни, – Кристи схватил меня за шею и как следует потряс. – Все будет тип-топ. Поехали допивать, а то дядя Миша обидится.

28 Река, разделяющая Румынию и Молдавию, протекает и по территории Украины; исток в Карпатах

Утро выдалось холодное и пасмурное, но ближе к десяти часам от туч не осталось и следа, и когда мы подъехали из церкви, где за святой водой выстроилась очередь ярких платьев и легких платков, и обстановка, и погода были очень даже праздничными. На нас поглядывали с интересом – новые лица, и я чувствовал себя как уж на сковородке, поэтому поспешил за свечками, а потом встал так, чтобы на меня хоть немного поменьше глазели. Свечи были мягкие и никак не хотели держаться в подсвечнике. Пока я с ними возился, за спиной у меня началось движение, а потом все пространство под куполом заполнили ангельские голоса. К горлу подступил ком, я обернулся – женщины разных возрастов, в нелепых праздничных платьях и несуразных платках, в стоптанных или слишком новых, копеечных, туфлях, пели, сжимая в корявых, изработанных руках листочки с написанным от руки текстом. Меня охватило сложное чувство – тоска, возмущение, скорбь и что-то еще. Любовь, наверное, саркастически подсказал подлый голосок.

Я немедленно закашлялся и стал пробираться к выходу в облаке ладана, дешевых духов и пота навстречу свежему осеннему воздуху с запахом базилика. Люди сторонились, давая мне дорогу, я старался ничего не опрокинуть и не наступить никому на ноги, как вдруг, подняв голову, увидел в дверях бородатого мужика из поезда – того самого, о котором Станчу ничего так и не смог рассказать.

Я рванулся вперед, кого-то толкнул, вокруг зашикали, задвигались, и как будто нарочно закрыли от меня проход, который еще секунду назад выглядел очень перспективной финишной прямой: когда я выскочил, наконец, на площадку перед храмом, бородатого и след простыл. Он явно узнал меня, в этом не было никакого сомнения. Что же он тут делает, гад?!