Галина Полынская - Появишься - позвони (Книга 1)

- А что тебе подсказывает твое сердце?

- Что я не знаю, что мне делать. Не могу же я приказать себя полюбить кого-нибудь! Просто включить в себе любовь, как лампочку и все разом изменить! Посоветуйте же мне что-нибудь!

- Попробуй изменить все разом, возможно, любовь сама зажжется.

Монах улыбнулся мягкой, тихой улыбкой и в этот момент его лицо отчего-то показалось очень знакомым.

- Возможно, - медленно произнес Артур, - в моей душе уже столько гадости накопилось, что эта гадость не позволяет ей дышать, жить и любить? Я не хочу, чтоб моя душа медленно умирала, а тело исправно продолжало отправлять свои естественные потребности как ни в чем ни бывало... мне так тяжело, батюшка, ну неужто какие-то законы и условия не позволяют вам снять груз с человеческой души и отпустить грехи? Что, у Господа будут какие-то претензии к вам?

- Да я то тебе к чему? - улыбнулся монах. - Разве нужны тебе посредники в общении с Господом? Разве не услышит Он твоего раскаяния, не простит и не наставит на путь истинный? Молись, кайся, Он услышит и простит, проси и Он даст, стучи и Он впустит. Иначе, как можно получить прощения, не покаявшись, как можно услышать ответ, не задав вопроса?

- Да, все это верно, - грустно улыбнулся Артур, - но как бы хотелось именно сейчас услышать про отпущение грехов...

- Так что тебе нужно, услышать или получить отпущение?

- Конечно, получить, но когда ты просто слышишь эту фразу, кажется, что все уже произошло... - Артур присел на корточки и потрогал высокий травяной кустик с мелкими белыми цветочками. - Оказался бы сейчас с Олегом рядом, попросил бы прощения и у него и у Лили...

- Что же тебе мешает сделать это прямо сейчас?

- Разве не важно сделать это, так сказать, лично?

- Не важно.

Артур помолчал пару минут, будто вел сам с собою какой-то внутренний диалог, монах терпеливо ждал, отойдя к распятию.

- Я вот ещё что хотел спросить, - откашлялся Артур, и монах с готовностью вернулся к остаткам алтаря, - произошла со мной странная история. Будто бы попал я в другой мир, и должен остаться там навсегда. Вот, что это такое? Наказание или наоборот?

- Я думаю, это своего рода испытание, хотя я, наверное, не смогу тебе объяснить Его волю, Он так решил, значит, в этом была необходимость. Какой же я могу тебе дать совет? Отличай иллюзию от реальности, не изменяй своей душе и своему Богу, поступай так, как подсказывает совесть, умей прощать, молись, чтобы Господь помог тебе не заблудиться и принять в нужный момент верное решение.

- Это так просто звучит, - усмехнулся Артур, - но это так сложно на деле...

- Не так сложно, как может показаться. Идем со мной.

Монах отвернулся и почти что бесшумно направился в глубь алтаря.

- Но мне же туда нельзя.

- Со мной можно.

Артур шагнул за ним, в босые ступни тут же впились невидимые камешки. Темнота, обступившая со всех сторон, сначала показалась непроницаемой, но, тем не менее, Артур отчетливо видел одеяние монаха, вокруг его фигуры темнота серела и отступала... впереди показался свет, и вскоре Артур увидел большой пролом в церковной стене, монах уже стоял по ту сторону. Переступив через обломки кирпичей и досок, Артур оказался на лужайке, заросшей высокой темно-зеленой травой. Монах молча шел вперед. Следуя за ним, Артур испытывал странное чувство: сердце сжималось в тоскливый холодный комок и падало в пустоту желудка, будто он снова, как в детстве, катается во дворе на качелях, и раскачался почти до "солнышка".

Лужайка оборвалась. Артур застыл, застигнутый врасплох невероятной картиной. Они с монахом стояли на самом краю высоченного обрыва, там, далеко под их ногами открывался сюрреалистический вид: по правую руку золотилась куполами летняя Москва, по левую - раскинулась снежная пустошь с городом в глубоком котловане. Меж ними, синеватым пламенем, похожим на спиртовое, полыхала искривленная в четырех местах граница.

- Вот это да, - улыбнулся Артур, - слов нет...

- Какой бы путь ты выбрал? - монах стоял к Артуру спиной и он не видел его лица.

- В... каком смысле?

- В прямом. Куда бы ты хотел пойти?

Сердце на мгновенье замерло, потом глухо заколотилось через раз. С такой высоты Москва казалась маленькой, словно на макете, самой большой постройкой высился лишь храм Христа Спасителя. Артур вглядывался в тончайшие улицы, крошечные дома, где-то там, по этим лабиринтам, на игрушечном автомобиле, наверное, ехал Олег. В крошечных домах малюсенькие люди занимались своими игрушечными делами, и им всё было предельно ясно и про себя, и про других, и про Бога, и про всё мироустройство в целом.

- Видите ли, отец, - полной грудью вдохнул Артур свежий травяной запах, - вон там, в этой снежной дыре, есть пацан, кстати, его тоже зовут Олег, забавное совпадение, да? Так вот, он молодой, дурной ещё совсем, в девятнадцать решил жениться, это ж надо такое... ну, не в этом суть. Артур замолчал и сел на траву. - Боюсь, что мне опять нужен совет...

- Ты хочешь, что бы я посоветовал, какого из двух Олегов выбрать?

Артур поднял голову. Глядя снизу вверх на монаха, ему показалось, что его фигура вытянулась, стала великанской.

- Да, я понимаю, как это глупо звучит, - хмыкнул Артур, - разве можно советовать в такой ситуации... а что, у меня действительно есть выбор? Я реально могу прямо сейчас пойти либо туда, либо туда?

- Да, можешь, почему нет.

Артур смотрел на простирающуюся перед ним двухмирную картину, над Москвой заходило солнце, такое маленькое, не больше пятирублевой монеты, над городом Бегловых неподвижно застыл густой облачный кисель, прошитый башней-спицей.

- Вы знаете, - откашлялся Артур, - я, когда-то, зачем - не знаю, в архитектурный поступал, жил тогда ещё в Сокольниках, снимал там квартиру с хозяйской мебелью и всякими безделушками. Хозяева этой квартиры были приятелями Олега и сдали мне её за символическую плату. У них там в комоде стояла замечательная ваза, то ли антикварная, то ли под антиквариат, не знаю точно, но уж больно она была красивая - большая, тяжелая, из какого-то металла, черная, и покрыта вся фигурками ангелочков, ветками, листьями. Я рисовал её во всех ракурсах, носился с ней, как с собственным наследством. Знаете, бывает так - прикипишь ни с того ни с сего к какой-нибудь чужой вещи и понимаешь, что она обязательно должна стать твоей. Да попросил бы я этих хозяев, да они бы мне её, может, и продали бы, если б так просто не отдали, так нет, когда пришло время съезжать, я отдал ключи Олегу, что б он передал их, забрал вазу и уехал. Он ещё заезжал туда, проверял, не оставил ли я бардака, как обычно.

Получается, последним в квартире был Олег, наверное, они на него и подумали. Не знаю, как там все в действительности было, но вскоре эти люди перестали с ним общаться, а Олег мне ничего, ни слова не сказал, хотя, наверняка, был уверен, что вазу взял я. Знаете, столько лет прошло, а вот стыдно только сейчас стало.