Виктор Осадчий - В устье ручья Скалистого (Часть 1)

Знал он также, что перед ним в горы никто не выходил. Еще он знал, что эвенки - оленеводы располагаются в самых истоках Ольхона на водоразделе. Там они кочуют попеременно по верховьям рек в местах, где много корма для оленей, где в летнее время меньше гнуса, заклятого врага северного оленя.

Не снимая рюкзака, Соболь наклонился, чтобы поднять этот предмет и резко отпрянул назад. Часы, красивые в белом корпусе на блестящем браслете, а именно их увидел Соболь, находились на неестественно вывернутой руке хозяина. Сам же хозяин часов был замотан в зеленый палаточный брезент и запихан под куст кедрового стланика. И если бы Соболь прошел в паре метров в стороне от этого куста или даже с его другого бока, он мог и не заметить хозяина "Командирских". А то, что это были "Командирские", Соболь определил сразу.

Под кустом труп находился не больше суток. Еще видны были невыпрямленные веточки ерника - карликовой березы, по которому тащили человека. Видно было и то, что завернули его в брезент не здесь, а в другом месте, и пока его перемещали, рука освободилась от ткани и вывалилась наружу. Запихнув труп под куст, те, кто его сюда доставил, не удосужился как следует его спрятать. Поэтому и обнаружил его Соболь. В то же время вероятность обнаружения тела при других обстоятельствах равнялась нулю. Безлюдная мало посещаемая долина, еще менее посещаемый ручей Скалистый, да и другие факторы. Но об этом Соболь не думал.

Резко скинув рюкзак, Соболь огляделся по сторонам. Путь, по которому тащили тело, был явно виден. Но с сопки, с которой Соболь рассматривал распадок, его не было заметно. Мешали густые поросли худосочной лиственницы.

В свои тридцать два года Соболь насмотрелся смертей. Особенно здесь на севере. Он не боялся и трупов, частенько сам вызывался в поисково-спасательные работы, спасая своих же товарищей, попавших в завалы. Несколько раз и сам бывал в таких же передрягах. Когда его с тремя горняками двадцать часов откапывали горноспасатели, он сам вышел на поверхность после освобождения из каменного мешка. Это было 2 года назад на шахте Западной. Тогда не повезло самому молодому из них - Ивану Сурину. Он погиб сразу же. Его тело извлекли позже всех. Двое других получили травмы. А Соболь после того несчастного случая стал слышать плохо.

Соболь задумался. Продумывая свою экспедицию, он проигрывал самые разные варианты, чуть ли не фантастические. Но то, что он найдет убитого человека, даже в самых страшных снах не могло присниться. Соболь даже не испугался, растерянность была, это точно, но страха он не ощущал. Он не верил тому, что здесь, в этой горной безлюдной горной тундре кто-то будет охранять убитого или умершего человека. Прийдя к таким выводам, Соболь все-таки решил добраться до намеченного места, а потом вернуться и попытаться разобраться, что же случилось здесь на Скалистом. (C)

Московский гость

Иван Семенович Седелка, капитан милиции, участковый инспектор поселка Ольхон и его окрестностей, ехал на мотоцикле от своей лывы в сторону конторы. На Лыве он решил побывать для того, чтобы подремонтировать скрадок, подкосить камышей перед ним для лучшего обзора глади этого небольшого искуственного водоема.

Вокруг поселка было несколько озер и десятка два искуственных водоемов - лыв. И если охотники на водоплавающую дичь на природных озерах могли располагаться где кто хочет, то лывы являлись как бы частной собственностью. Делались они довольно просто. В обширной долине реки Ольхон выбиралось заболоченное местечко, желательно невдалеке от дороги. Оно помечалось, по мере возможности ограждалось. Весной на этот участок загонялся бульдозер. Он вкруговую сдирал до вечной мерзлоты верхний слой почвы вместе с деревьями, кустарником, кочкой. Летом солнце и тепло доделывало работу. Верхняя часть мерзлоты под солнечными лучами растаивала, а так как даже жаркого, но короткого, лета не хватало для того, чтобы сильно растопить мерзлоту, то и получались готовые мелкие озерца размером 20х30 метров с постоянно стоящей в них водой. Кто имел в поселке свою собственную лыву, тот за охотничий сезон набивал до ста и более уток. Лывы продавались, обменивались, сдавались в аренду, как, допустим квартира или дом.

Седелка приобрел лыву у отъезжающего на материк старателя только в прошлом году и ему предстоял первый сезон охоты. Поэтому он ездил за семь километров от поселка на лыву, чтобы получше подготовиться к предстоящему охотничьему сезону. Седелко был доволен своим приобретением и, хотя он прожил в этом поселке из своих сорока пяти уже почти 17, свой участок охоты ему достался впервые.

Обычно он ездил с другими мужиками на самое большое в окрестностях поселка озеро - Леженду. Оно хоть и было самое большое, но слыло самым бестолковым. Во-первых, далеко добираться по совершенно разбитой дороге, во-вторых утки плохо садились на него. В-третьих, на берегах было слишком много любителей пострелять впустую. Ждешь-ждешь, пока не плюхнутся в воду с десяток крякв, как тут же со всех сторон раздаются выстрелы. Утки взлетают. Жди потом, когда сядет очередная уставшая стайка.

Но в этом году будет, что надо, думал участковый, неспеша проезжая мимо поселковой электростанции, стоявшей в некотором отдалении от поселка. За электростанцией он объехал домик, где раньше располагалась баня и выехал на главную улицу поселка Ольхона. Была середина дня, и Седелко уже подумывал, не заглянуть ли домой и пообедать, а потом уже двинуть в контору. Но чувство долга убедило участкового заехать все-таки в контору.

Из представителей милицейской власти в поселке, кроме Седелки, несли службу еще два человека - Игорь Сенехов - старшина, он почему-то числился младшим инспектором ГАИ, и подполковник Высоких Владимир Владимирович, он ответствовал в данной местности за сохранность золота и числился особо уполномоченным районного БХСС или, как сейчас называют, УБЭП. И если Игорек Сенюхов находился в оперативном подчинении Седелки, то с Владимиром Владимировичем отношения были сложными. Контора милицейского участка располагалась в одном здании с администрацией поселка. Построенный лет двадцать назад в годы развитого социализма дом поселковой администрации сильно поизносился.

Впрочем, этот населенный пункт, когда-то числившийся в районе среди суперперспективных по разведанным в его окрестностях запасах золота, сейчас медленно умирал. Государству не хватало денег, чтобы развернуть крупномасштабную добычу драгметалла. А старательские артели, их в Ольхоне было целых четыре, довольствовались малым. Им при наибольшей численности работающих в 25-30 человек, наличии 2-3 бульдозеров и одного промприбора удавалось на старых отработанных полигонах намывать за один летний сезон от 20 до 100 килограмм золотого песка. Если председатель артели был пробивным, то он вовремя продавал комбинату добытый металл, рассчитывался за ГСМ, запчасти и платил деньги своим работягам. И хотя это были не такие уж длинные рубли, как в 70-80 годы, их хватало на жизнь. Всего же в этих местах промывочный сезон продолжался 3,5-4 месяца. В остальные восемь месяцев поселок в основном замирал. Правда, круглогодично действовала шахта "Южная", принадлежащая ГОКу. Но в ней работы сворачивались из-за резкого уменьшения разведанных запасов сырья.