Аркадий Карасик - Офицерская охота

Аркадий Карасик

ОФИЦЕРСКАЯ ОХОТА

р о м а н

Глава 1

Большая комната освещена тусклым светом, проникающим сквозь разбитые ставни. Луна то прячется за темными облаками, то снова выглядывает. На полу - обрывки бумаг, разорванные книги, выпотрошенные ящики из письменного стола и шкафа, беспорядочные груды одежды, обуви.

На беду себе построил дом лесник Артем Пахомов. Сам отбирал метровые в обхвате деревья, вместе с братьями рубил, ошкуривал. На славу получился пятистенник, на заглядение. Когда обмывали новоселье, весь таежный поселок радовался и, конечно, завидовал. Великий умелец Артемка, что в работе, что за столом.

Нелюдимый лесник, из которого двух связных слов не вытащить, выстроил свои хоромины подальше от поселка, ближе к лесу. Соседи, друзьями Артем так и не обзавелся, не раз предупреждали: рискуешь, паря, наведается косолапый либо, не дай Бог, недобрый человек... Пахомов посмеивался и кивал на висящую на стене верную тулку, из которой за полсотми метров в монету попадал. Дескать, не боюсь ни бандитов, ни зверья, пусть наведываются.

И вот теперь полувисит "умелец" опутанный веревками, подвешенный к вбитым в стеновым бревнам крюкам. Рубаха до пупа разодрана, из-под неё выглядывает широченная мускулистая грудь в синяках и багровых кровоподтеках. Лицо окровавлено.

Вплотную к леснику - человек с ножницами в одной руке и с бензиновой зажигалкой - в другой. Черные, горящие злобой глаза, будто воткнуты в лицо лесника, сваленная на бок редкая бородка, подрагивающие то ли от перепоя, то ли от наркотиков руки. Поодаль - два его кореша. Пьют прямо из горлышка литровой бутыли самогон, щерят небритые физиономии.

На кушетке - семилетний мальчишка, такой же широколобый, как и отец. Сжался, забился в угол. В глазах - ужас. Из соседней комнаты доносятся женские причитания.

- Говори, падло, где золотишко? - рычит бандит, брызгая слюной. - Все одно найдем, все обшмонаем. Тогда - мочканем. Скажешь - живым оставим.

- Ничего у меня нет... Зря мучаете, мужики...

Голос хриплый, переполнен болью.

- Пожалей пацана, фрайер. Не скажешь - за него возьмемся... На неделе убил золотонош, попользовался - поделись. Сам подумай, что дороже: жизнь или золото?

Мужчина поднял голову.

- Запытаете Коляна, с того света приду, душить стану...

Садист хрипло рассмеялся. На своем веку он и не такие угрозы слышал, и не такое видел. Семь ножевых ран, три - огнестрельных сами за себя говорят. Что ему месть мертвеца?

Вспыхнул длинный огонек зажигалки, коснулся груди человека - на ней появился очередной черно-багровый след. Лесник напрягся, глухо застонал.

- Говори, падло, говори!

Устали оба: и привязанный к стене, и его палач. Бандит уселся на кушетку рядом с Коляном, покровительственно потрепал пацана по голове. Мальчишка вздрогнул и вжался в стенку.

- Не боись, сявка, пока не трону. Скажи бате - пусть признается. Всем будет хорошо: и отцу, и матери, и тебе. Цынкани отцу!

Колян набычился, уставился на часы, висящие напротив на стене. Говорить он явно не собирался.

- Ах, ты, волчонок!

Не размахиваясь садист ударил "волчонка" по щеке. Голова мотнулась, на подобии воздушного шарика, повязанного к тонкому шнуру. В ответ непримиримый взгляд, сжатые губы

- Выдра, подавай сюда бабу!

Бандиты притащили женщину, сорвали одежду, голую распяли на полу. Она извивалась, царапалась, выла. Кричать не осталось сил.

- Супруженницу пожалей, лесник. Не признаешься - трахнем по очереди. На твоих глазах... Где припрятал золотишко? В прирубе? Под полом? Говори, падло!

- Не троньте Грушу, - выдавил Пахомов, не привык к просьбам, мучился. - Я - в ответе, с меня и спрос... Богом клянусь, не убивал золотонош, не грабил их барахлишка.

- Не бери на понт, сявка, ментовская подстилка, овца шебутная!... Скажешь или бабу пробовать?

- Нету золотишка... Клянусь... Пожалейте жинку...

Главарь усмехнулся и повелительно кивнул. Выдра взгромоздился на женщину, его дружки придерживали её за руки и за ноги. Нервно смеялись, похотливо смотрели на действия приятеля.

- Ой, не надо... Пожалейте... Артемка, спаси!... Колян, отвернись, не смотри...

Пацан рванулся к матери.

- Не надо!!! Мамочка... мамочка!

Главарь тряс мальчишку, задирал ему голову.

- Скажи отцу пусть раскалывается, слышишь, волконок - скажи!

Отец пытался разорвать веревки, глаза почти вылезли из орбит, окровавленный рот открыт, видны корешки выбитых зубов. Столпившиеся вокруг насилуемой женщины бандиты рыгочут, заранее готовятся, расстегивают ширинки.

- Нелюди! Нехристи! С того света достану!

- Не достанешь!

Главарь, придерживая пацана левой рукой, взмахнул правой. Нож вошел точно в горло лесника.

Колян потерял сознание.

Очнулся утром. На крюках висит мертвый отец, на полу - замученная мать с вспоротым животом..

Так и не добившись признания, бандиты ушли. Прихватили кой-какую одежонку, женские украшения, хозяйкую тулку. Пацана не тронули - наверно, решили: с испугу окачурился...

* * *

Капитан Пахомов дико закричал и... проснулся. Тело покрыто потом, будто он не сон увидел, а окунулся в кипяток...Сколько лет минуло с той поры, не может забыть. И - простить. Почти каждую ночь приходят к спящему окровавленный отец и убитая мать.

Недолго свихнуться.

Убийц тогда так и не нашли. Да и как отыщешь их в таежном просторе среди немногочисленных деревень и поселков? А может быть милиция не здорово-то и старалась, опасаясь мести со стороны других банд. Пульнут из кустов - возбуждай новое уголовное дело по факту убийства сотрудника уголовного розыска...

Хмурое утро неохотно занималась над подмосковным гарнизоном. Дождя не было, но тучи клубились, то сливаясь в почерневшую гряду, то расходясь и пропуская в прогалы неяркое солнце.

Обычно капитан - теперь уже бывший капитан, отставник - вначале делал капитальную зарядку, потом уже - под холодный душ. Это - когда спал без снов. Теперь, "повидавшись" с убитыми родителями, изменил распорядок отправился в ванную.

Может быть, отец на самом деле попользовался китаезами, равнодушно думал он, стоя под щекочущими тело холодными струйками. С какой стали бандиты наехали не на деда Фаддея, ни на об"ездчика Прошку, а именно на лесника?

После душа выскочил на балкон, помахал руками, поприседал. Постепенно мышцы теряли сонную одурь, приходили в норму. Соответственно, улучшилось настроение, жизнь перестала казаться тусклой и беспросветной.

Военный городок просыпался. Из казарм выбегали голые до пояса солдаты, из недавно построенных многоэтажек к школе торопилась ребятня. На балконах появились женщины - вывешивали на просушку вещи, выколачивали прикроватные коврики.